— Ты сказал моей матери, что я тебе нравлюсь и, если бы не твоё положение… — сделала судорожный вдох, не решаясь продолжить. Упрямо качнула головой, поправляя траурный шарф, отбросила сомнения. — Что ты собирался сказать?
— Если бы не моё положение, я испросил бы у госпожи Маргрит дозволение ухаживать за тобой. Руз, ты всё понимаешь, ты умница. Отступись.
Он провёл рукой по краю скамьи в поисках трости. Вспомнив, что пришёл без неё, тяжело встал и, сильно припадая на больную ногу, пошёл к выходу.
— А ты? Ты уже отступился? — крикнула в его удалявшуюся спину.
Он не обернулся, не ответил. Скрипнула калитка, захлопнулась с громким стуком.
«Отступился», — прошептала девушка потерянно. Ушёл и унёс надежду на счастье.
Желание догнать Кэптена, остановить, вернуть, найти нужные слова, убедить не отступаться было настолько сильным, что Ника рывком поднялась. Сделав поспешный шаг в сторону калитки, остановилась в нерешительности, села назад.
«Сидеть!» — осадила себя. Ты не клещ, прицепившийся к Ван дер Мееру. Пусть уходит. Это его выбор.
Обречённо выдохнула и вдруг поняла, что Адриан её не любит. Всё настолько очевидно! Проще простого! Любящий мужчина согласился бы сбежать с любимой. Их бы ждал не рай в шалаше без гроша в кармане, а безбедный, обустроенный быт. Вместе они бы горы свернули.
Осознав горькую истину, Ника поморщилась и всхлипнула:
— Не любит.
Ждала она совершенно другого — возвышенного, неземного, обнадёживающего, а получила очередной жизненный урок. Ошиблась. Заблудилась в собственных мечтах.
Падать с небес на землю было больно.
Слёзы — жгучие, безутешные — потекли сами. Они текли и текли, впитывались в чёрное кружево шарфа, ели глаза, выжигали душу.
Почему неожиданная смерть госпожи Маргрит не принесла столько боли, сколько доставил ей своим отказом малознакомый мужчина? Почему?
Ника оплакивала не только смерть мамы Руз. Оплакивала свою странную жизнь, нечаянную любовь, своё прошлое и настоящее.
Проводив взглядом Алана, она осмотрела зал кофейни. Поймав на себе задумчивый взор господина Волленвебера, приподняла брови в немом вопросе:
— Всё хорошо?
Получив в ответ вежливый одобрительный кивок, повернула в кухню.
Она боялась господина старшего бальи. Боялась, что Хенни не выдержит и признается ему в своём надуманном преступлении, потянет за собой хозяйку. Бояться было чего. Две смерти подряд в одной семье — серьёзный повод задуматься.
«Не две — три», — поправила себя Ника. Руз умерла первой, затем Якубус, теперь госпожа Маргрит. За короткий срок ушли из жизни все члены небольшой семьи.
На ум пришла неприятная мысль, от которой девушка замедлила шаг: если что-то случится с ней, Никой, то кому останется дом и кофейня? Кузену Питеру?
«Чёрта с два!» — злорадно усмехнулась девушка. Сразу после похорон госпожи Маргрит она сходит к поверенному и составит завещание. Полученные в наследство дом и склад она может завещать любому. Кому? Знала кому.
Глава 33
Оставаясь в центре внимания, Ника не имела возможности уйти или уединиться на длительное время. Не так давно она поднималась на третий этаж, где провела сорок минут в молчаливом обществе Жакуя, клетку и насест которого перенесла в свою комнату.
— Страдаешь? — спросила нахохлившегося пернатого, рассчитывая поговорить с ним и отвлечься.
Жакуй не ответил. Более того демонстративно повернулся к ней спиной, давая понять, что к диалогу не расположен. Чувствовал он смерть любимой хозяйки или у него было дурное настроение — выпытывать у него девушка не стала. Поправила маленькое зеркальце в его клетке и сказала:
— Ну ладно, как знаешь. Каждый имеет право на уединение.
Села в кресло, положила перед собой открытые часы-луковицу и вытянула ноги. Есть сорок минут, чтобы расслабиться и немного отдохнуть.
Поглядывая на неподвижную птицу, тёрла покрасневшие от недосыпа глаза. Следила за лениво ползущей большой стрелкой часов. Зевала. Надеялась, что за время её отсутствия Виллемина с отцом уйдут, и ей не надо будет общаться с ними, выслушивая избитые слова сочувствия.
Когда она спустилась в кофейню, ангелоподобная дева стояла у одного из поминальных столов в обществе отца, Алана Матфейсена, Ван дер Меера и тётушки Филиппины, промокавшей носовым платком красное потное лицо.
«Не повезло», — поморщилась Ника, собираясь незаметно уйти в кухню. Напоследок мазнула взором по напряжённой фигуре Кэптена, опиравшегося на трость обеими руками.