— Проводи господина лекаря, — сказала девушка, не понимая, сколько она пролежала без сознания. Сейчас ночь, утро или день?
За дверями послышался приглушённый разговор. В створку постучали, она приоткрылась, и показалась женская голова в большом ночном колпаке, из-под которого выбивались мелкие седые кудряшки.
«Одна из сестёр-постоялиц», — узнала Ника пожилую женщину, втиснувшуюся в узкую дверь. Остановив взор на девушке, мягко, но наставительно заговорила:
— Госпожа Руз, миленькая, что ж вы так весьма безрассудно, в полном одиночестве пошли смотреть, что за шум? Следовало ли идти? Пусть бы грабители взяли, что хотели и ушли. Поверьте, моя дорогая, не стоит серебро и злато того, чтобы из-за него лишаться жизни.
— Всё обошлось. Госпожа Руз всего лишь сильно испугалась, — заверил лекарь соболезнующую, выдворяя её из каморы.
— Так всем и сказать? — не поверила женщина. — Мы же волнуемся, не спим. Там стекло разбитое, много стекла…
Хенни вышла следом, закрыла дверь, и голоса стихли.
Вернулась она быстро и тотчас принялась суетливо убирать следы посещения лекаря. На хозяйку заплаканных глаз не поднимала.
— Кто меня нашёл? — спросила Ника, собираясь сесть на узком ложе. Ахнула от прострелившей тело боли.
— Лежите! — остановила её Хенни, укладывая назад. — Всё одно мне вставать пора. Скоро Тёкла придёт.
Она укрыла госпожу лёгким цветным одеялом, поправила высокую подушку. Вздохнула:
— Господин Ван дер Меер и нашли. Я услышала крик, шум, прибежала, а там вы… — она засопела и глубоко судорожно втянула воздух носом, — лежите бездыханная и белая с лица, что та смерть. А господин Ван дер Меер убили того, который вас…
— Убил грабителя? — Ника сглотнула сухим горлом.
Хенни оглянулась на закрытую дверь и понизила голос:
— Убили как есть. Я вошла и видела, как они держат его сзади за шею и… сломали её. Хрясь… и своротили набок, — сделала характерный жест руками. — Легко так, будто курёнку шею свернули. Крикнули мне затянуть его за стойку и накрыть и побежали за другим. Если догонят второго, то и того… убьют, — перекрестилась поспешно.
— И не узнает, кто их послал, — подытожила Ника, чувствуя нараставшую панику.
— Разве грабителей надо кому-то посылать? Сами ходят, высматривают, — Хенни задумалась. — Вам бы следовало прилюдно носить деньги в банк, а не собирать в доме. Пусть бы все видели, что денег нет и брать нечего.
— В любом, даже самом бедном доме всегда найдётся, что взять, — возразила Ника и закрыла глаза.
Что это не простой грабёж, ясно было сразу. Грабители не стали бы устраивать поджог, очистили бы кассу и тихо ушли.
Ника застонала: второго пожара она бы не пережила. Вместе с имуществом могли погибнуть постояльцы.
— Вам плохо? Вот, выпейте воды, — засуетилась Хенни. — Когда вернутся господин Ван дер Меер, его к вам допустить?
«Будто он станет спрашивать позволения», — мысленно усмехнулась Ника.
— Помоги мне дойти до моей комнаты. Придёт Адриан, не задерживай его. В зале приберитесь. Кофейня должна открыться вовремя. — Тихо договорила: — Назло врагам и недругам.
Осталось понять, кто задумал её запугать. Девушка не сомневалась, что её убийство в планы злоумышленника не входило. Так вышло.
Предстоял долгий разговор с Кэптеном, и откладывать его нельзя. Ника знала, что лёгким он не будет.
Глава 48
— Ещё чего-нибудь прикажете? — спросила Хенни, заботливо уложив хозяйку на ложе. — Платье снимать будем?
Ника слабо отмахнулась. Лишний раз двигать плечом не хотелось. Да и подъём по крутой лестнице отнял последние силы; в голове образовался вакуум; голос кухарки слышался тяжёлым и утробным.
— Как он вам шею не свернул, диву даюсь, — Хенни сочувственно цокнула языком, положила на шею госпожи компресс и подоткнула одеяло. — Вот же ж ирод проклятущий. Поделом ему, душегубу окаянному. Чаю вам принести или, может, вина?
— Воды.
Ника выпила бы вина, но тогда уснёт и пропустит возвращение Кэптена. Закрыв глаза, она слушала затихающий гул в голове.
Всё же заснула.
Сколько проспала, не поняла. С опаской осмотрелась. В щель неплотно задёрнутого полога пробивался дневной свет. С плеча съехала высохшая повязка. Во рту пересохло. При попытке поднять руку боль в плече усилилась. Девушка вздохнула: с такой травмой в гончарной мастерской делать нечего.
Отогнув край полога, глянула на приоткрытое окно. Преломившись в стекле, солнечные лучи скользили по подоконнику и стене, цеплялись за точёные ажурные стойки этажерки, тускнели, размывались — солнце уходило за угол дома, близился полдень.