Ника пошла в указанном направлении. Объяснять прислуге причину своего визита и просить позволения войти — много чести!
Женщина последовала за ней.
На широком крыльце в большом кресле спиной к двери сидела сгорбленная сухонькая старушка со сморщенным, будто печёное яблоко лицом. Траурное строгое платье и чепец казались ей велики. Она утопала в иссиня-чёрном жакете с белой опушкой.
Беглым взором Ника осмотрела внутренний двор соседей, оказавшийся раз в пять больше их дворика. От обилия ярких красок на миг закрыла глаза.
Цветущие тюльпаны… Их было много… разных. Настолько много, что в глазах зарябило от буйства красок. Пахло пьяняще и терпко — пахло весной. Девушка жадно вдыхала аромат свежей зелени с лёгкой медовой ноткой.
— Госпожа Лейфде, к вам пришли наниматься на работу, — доложила служанка, подтолкнув вперёд застывшую визитёршу.
— Руз? — услышала она и обернулась на голос.
В пяти шагах от крыльца на дорожке, ведущей вдоль дома, стоял большой мольберт. За ним в испачканной красками широкой куртке замер невысокий темноволосый парень лет шестнадцати.
— Руз… — выдохнул он рвано, уставившись на неё во все глаза. Шагнул к ней, не решаясь подойти.
— Руз? — встрепенулась старушка, подслеповато щурясь, рассматривая Нику с головы до ног. — Дочь Маргрит ван дер Зи и Лукаса ван Вербума?
— Простите, госпожа Руз, — служанка с виноватым видом отступила в дверной проём. — Я спутала вас с… Мы ожидаем прихода новой горничной.
— Не извиняйтесь, — отмахнулась Ника. Знала, что в простом платье выглядит как прислуга. — В такой одежде работать удобнее.
— Работать? — надтреснутым голосом проговорила госпожа Лейфде, в этот раз медленно и придирчиво разглядывая гостью. — Не думала, что Маргрит ван дер Зи настолько впадёт в бедность, что позволит своей дочери… работать, — нажимом выделила последнее слово, брезгливо кривя тонкие синие губы.
— Подай чаю, — распорядилась она, повернув голову к служанке. — Дэниэл, не стой столпом, принеси стул для Руз.
Ника вспомнила, как Хенни говорила, что по соседству живут старуха с дочерью и сыном. Вот и познакомились.
— Спасибо, госпожа Лейфде, не стоит беспокоиться. Я только что поела и пришла буквально на пару минут.
Прислушалась. Собака не лаяла — затихла, заслышав голоса.
— Тебя не узнать, — старушка заёрзала в кресле, усаживаясь удобнее. С её колен съехал тяжёлый шатлен с обилием предметов. Повис на толстой серебряной цепи. — Выросла, красавица стала.
Служанка неслышно подошла и уложила шатлен на колени хозяйки. Та придержала его худой морщинистой рукой.
— Как же ты похожа на Лукаса, своего отца. Уж больно он был хорош собой, хоть ростом и не вышел. А глаза… — пожевала сморщенными губами. — Они у тебя такие же синие? — вздохнула, вперив взор блёклых глаз на лицо девушки. — Моя Лауренсия упокоилась в тот же год, как и твой отец, — госпожа Лейфде перекрестилась дрожащей рукой. — Любила Лукаса, негодница. Ушла за ним.
— Бабушка, — нетерпеливо остановил её Дэниэл.
— Чего уж там, — качнулась в кресле хозяйка дома. — Не пережила его потерю, неразумная. Тебя, вот, бросила на меня, старуху. — А ты с чем пришла? — вскинула на гостью задрожавший подбородок, открыв тощую с дряблой кожей шею. — Слышала, что Маргрит ван дер Зи снова гостевой дом открывает? Зачем она тебя ко мне прислала? Денег просить?
— Я пришла узнать, что с вашей собакой. Лает беспрестанно, — пояснила Ника. — Больная что ли?
На мучителей ни госпожа Лейфде, ни её внук не походили. Семья в деньгах не нуждалась: ухоженный сад изобилует сортовыми тюльпанами, дом просторный, добротный, его обитатели сыты и довольны жизнью.
— Собака? — удивилась старая женщина. — Ты говоришь о Бадди?
Ника промолчала. Приподняв брови, с немым вопросом взирала на юношу.
— Мешает почивать? — хозяйка дома снова кривила губы. Её цепкие пальцы сильнее сжали цепь шатлена.
— Мешает, — с вызовом ответила Ника. Не нравились бестактные замечания о госпоже Маргрит. Ехидная старуха. — Если собака больная — лечите.
Развернулась на пятках, собираясь уйти, но голос госпожи Лейфде остановил.
— Лечить? — напористо сказала та в спину гостьи. — Тут даже Господь бессилен. Дэниэл, покажи Руз нашего Бадди, — указала рукой в сторону высокого каменного забора.
Пока шли к месту, девушка рассмотрела заметно волновавшегося парня. Одного с ней роста, с глазами цвета лесного ореха, он смотрел на неё настороженно и чуть смущённо. Чем-то напомнил одноклассника, в которого Ника влюбилась в восьмом классе. Такой же робкий, с едва пробивающимся пушком над пухлой верхней губой, не красавец, но очень приятный. И голос у него такой же негромкий и ломкий.