Мама посмотрела на дочь с таким выражением, что Нике не потребовались слова. Весь её вид словно кричал: «Хоть здесь будь благоразумной!»
— Не стану, — Ника взвесила на ладони кошель с серебряными монетами. Знала, что женщина не продешевила. — Спасибо.
Госпожа Маргрит отвела глаза в сторону:
— За свои хлопоты я взяла сущий пустяк. Мне необходимо купить большой бергамский ковёр* и несколько картин. Собираюсь преобразить оставшийся покой и устроить в нём гостиную.
«А ещё сделать там дорогой ремонт, докупить недостающую мебель, а то и вовсе обновить, снова принимать гостей и вести беспечную светскую жизнь», — мысленно договорила за неё Ника. Вопросительно смотрела на женщину.
— Завтра я уезжаю с господином Ван Ромпеем в Амстердам, — снова заговорила мама. — Вернусь не ранее, чем через неделю.
— Вы надумали выйти за него замуж? — усмехнулась Ника.
— Что за нелепые домыслы? — щёки госпожи Маргрит вспыхнули маковым цветом. — Господин Ван Ромпей поможет мне продать кое-что из украшений.
Она многозначительно посмотрела на проём в кухню, где было подозрительно тихо. Встала, подошла к Нике и наклонилась к её уху:
— Если я по возвращении узнаю, что ты свершила нечто позорное, ты сильно пожалеешь, дочь. Полагаешь, что можешь за моей спиной творить, что тебе заблагорассудится? Не позволю.
От её низкого утробного голоса девушку пробрала дрожь.
Она повернула голову и уставилась на искривившийся рот женщины. Тихо ответила:
— Если вы имеете в виду Дэниэла, то…
— Не его, — оборвала та строгим шёпотом. — Мальчишка безобидный, а старуха Лейфде тем паче. Её время на исходе. В ней уж нет ни прежней силы, ни положения в обществе, чтобы повлиять на мою жизнь наихудшим образом. Пусть довольствуется тем, что осталось и благодарит Господа за каждый прожитый день. Я дождусь своего часа и тогда…
Госпожа Маргрит отстранилась, выпрямила спину и перекрестилась, а у Ники от промелькнувшей в её глазах злой решимости похолодело в душе. Что задумала женщина, уточнять не стала. Никому неизвестно, кто, кого и на сколько переживёт. Жизнь штука хрупкая. Ника тоже собиралась жить долго и счастливо в своём времени.
— У тебя украли золотые часы, — холодно сообщила мама. — Пойдёшь и скажешь об этом господину старшему бальи. Вещь дорогая, приметная. Не ходила бы как оборванка, глядишь, не посмели бы срезать кошель.
Девушка поморщилась. Её гримаса не прошла мимо внимания госпожи Маргрит.
— Пойдёшь к господину Волленвеберу и сделаешь, как я велю, — повторила она жёстко. — Сей же час. Пока ты находишься под моей опекой, будь добра беспрекословно исполнять мои указания.
Ника втянула воздух носом и задержала дыхание. Женщина собирается восстановить утерянный контроль над всем и всеми в доме. Что дало ей уверенность и силу? О чём она говорила и договорилась с банкиром?
— Вижу, я не вовремя, — в зал, здороваясь, вошёл Ван дер Меер. — Сейчас доставят оставшуюся мебель и светильник из стекла. Пришёл посмотреть, как будут его подвешивать. Есть сомнения.
Ника заметила, как он быстрым взглядом прошёлся по всем горизонтальным поверхностям в поисках Жакуя.
Госпожа Маргрит тоже заметила. Заметно погрустнела.
— Покидаю вас. Мне нужно приготовиться к отъезду, — сказала упавшим голосом. — Надеюсь, ты всё поняла верно, дочь.
Кэптен проводил её недоумевающим взором.
— Что-то случилось? Кто-то упокоился?
— Можно сказать и так, — протянула Ника, глядя в кухонный проём. Выкрикнула: — Хенни, чёрт бы тебя побрал! Просила же ни о чём не говорить госпоже Маргрит!
— Я не хотела. Само вышло, — раздалось приглушённое, жалостливое. — Чаю подать?
—————
* Бергамский ковёр — турецкий ковёр ручной работы, изготовленный в районе Бергама в провинции Измир на северо-западе Турции.
Глава 18
— И не только чаю, — ответил за хозяйку гость. — Вчера здесь мне была обещана вкусная трапеза.
Ника задержала глаза на мужчине. Ей нравилось видеть его в приподнятом настроении: серые, чуть прищуренные глаза светились живым умом и мягкой иронией, губы подрагивали в полуулыбке. Весь его вид выражал достоинство и спокойствие.
Глядя на него, хотелось улыбаться.
— Хенни, неси чай и пивную тарелку! — распорядилась девушка.
Ван дер Меер пристроил трость у спинки дивана, сдвинул в сторону накладку на сиденье и сел напротив компаньонки. Усмехнулся: