— Гадство, — шептала она, уже не глядя на себя, с усилием стирая губкой брызги воды с поверхности зеркала.
Имя тоже вызывало в ней отторжение — казалось вялым и бесцветным. А вот короткое Ника нравилось. Слышалось в нём что-то лёгкое, мальчишеское, приятное.
Несколько лет Вероника занималась плаванием и подавала надежды. Узкие бёдра и длинные ноги способствовали хорошим результатам. Однако после превысивших норму физических нагрузок и переизбытка хлора в воде в бассейне стали болеть глаза, резко ухудшилось зрение. Плавание пришлось бросить.
Ника не жалела. За годы усиленных тренировок она заметно раздалась в плечах, благодаря чему в списке её видимых изъянов появился дополнительный пунктик. Сзади её легко можно было принять за парня.
И одевалась Ника в спортивном стиле: джинсы, классические трикотажные футболки тёмных тонов, обувь на низком каблуке. Не выделялась в толпе и не привлекала к себе внимание. Абсолютная асексуальность.
Надеть платье? Боже упаси! Она может представить себя в чём угодно, только не в платье. Как только окончила школу, сорвала с себя надоевшую форму, забросила в шкаф и вздохнула с облегчением.
Чтобы не набрать лишний вес, который так и норовил прилипнуть даже от выпитого стакана воды, она стала подыскивать замену плаванью.
Ни один из видов контактного спорта не рассматривала. Те виды, которые подчёркивали женственность, по тем или иным причинам не подошли: то рост не тот, то на занятия требовалось много времени, то снаряжение было неоправданно дорогим, то удивляла чрезмерная плата за персональные тренировки.
Стремительно растущий вес вынудил искать подходящую диету.
Было трудно, но Ника не сдалась и перепробовала не один десяток всевозможных диет.
Лишь длительная диета с подсчётом калорий дала стойкий результат — Ника больше не поправляется. Она уже не глотает голодную слюну как в первые три месяца диеты. Не спеша проходит мимо кафетериев и кофеен и равнодушно смотрит на витрины с выставленной сладкой выпечкой и десертами.
Сегодня Грачёв вышел на крыльцо с опозданием. Напрасно Вероника обрадовалась, что он наконец-то наигрался в кошки-мышки и отстал от неё.
Она вздохнула: если бы не смалодушничала в первую встречу, не убежала, дала бы Ромке достойный отпор, возможно, он бы не стал её преследовать.
Каждая встреча разыгрывалась по одному и тому же сценарию: Грачёв перекрывал вход в подъезд и, приподнявшись на носки, дышал в лицо Нике перегаром, вызывая тошноту и брезгливость. При этом обязательно говорил что-нибудь на его взгляд остроумное.
С каждым днём его высказывания становились откровеннее, поведение развязнее. Казалось, вот-вот… сегодня… сейчас у уголовника лопнет терпение и он перешагнёт запретную черту.
Сегодня неугомонный сосед слушал песни Высоцкого. Из открытого окна кухни гремело: «Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!..»
Ромка расставил ноги и раскинул руки в стороны, останавливая Веронику. Облизал сухие губы:
— Не спеши в гнездо, красавица. Уважь дядю умной беседой.
Ника развернула этюдник перед собой и упёрла его острый угол в грудь Ромки. Надавила:
— Посторонись… дядя. Затопчу.
Ромка нагло улыбнулся, отстранил от себя этюдник и слегка посторонился:
— Может, зайдёшь, недотрога, к одинокому соседу на рюмку чая, а? У меня вкусное вино есть, дорогое. Тебе понравится.
Она несильно толкнула Ромку в грудь, и тот схватил Нику за руку:
— Что ж ты такая некультурная, Вероничка? Мля, не нравлюсь тебе? — выдохнул в лицо смесью перегара и горького дыма.
Ника не ответила. С трудом игнорировала его нарастающее недовольство. Со стыдом призналась себе: как бы себя ни настраивала, а необъяснимый страх перед Грачёвым брал верх над её здравомыслием. Всякий раз она едва сдерживалась от порыва броситься со всех ног вверх по лестнице.
Держа этюдник перед собой щитом, она отвернулась. Протискивалась мимо ненавистного напирающего уголовника.
— Целка что ли? — навалился он на неё, прижав к открытой створке двери.
Она оттолкнула его без видимых усилий — перебравший Ромка еле стоял на ногах.
Он замахал руками, загребая воздух, и задом ввалился в подъезд. При ударе о батарею, застонал, но преследовать проскочившую мимо Нику не стал.
— Когда-нибудь это я завалю тебя на спину, мля. Вкурила? — неслось ей вдогонку.
Миновавшая к тому времени лестничный пролёт, Ника остановилась. В голову ударила кровь; дыхание сбилось; сердце выпрыгивало из груди; руки сжались в кулаки.
— Может, бабла хочешь? — затихающим эхом долетели до неё слова уголовника. — Не вопрос. Отвалю, сколько скажешь. За бабки у любой бабы раздвигается рогатка!