Маргрит часто заморгала, шмыгнула и вытерла нос полотенцем:
— Почему так вышло, что на него бумага о смерти пришла? Почему семье не сообщил, что живой? Отец бы не умер от горя.
— Сам не знал про бумагу. В Италии лечился после тяжёлого ранения. В том Форт-Рояле не пойми что творилось, в сражении столько матросов и солдат полегли, — крестился Хендрик. — Не счесть.
— Война как есть война, — скорбно вздохнула Маргрит. Придвинулась к возлюбленному и шёпотом спросила:
— Денег на счёте много было?
— Много. Там были деньги и отца, и Адриана. Их дела до войны в гору шли. Ты должна помнить. Регулярно три корабля в Ост-Индию снаряжались, и все всегда возвращались. Везучие были Ван дер Мееры. Были… Такие вот дела, моя Маргрит, мой лакомый кусочек, — он подался к женщине, обнял, прижал к себе. — Может, останусь у тебя до утра? Разморило что-то.
— Сегодня никак, Хендрик, а вот завтра, перед отъездом в Амстердам…
Ван Деккер взял её ладони в свои:
— Когда ты уже войдёшь в мой дом хозяйкой, а, госпожа Маргрит?
Она игриво улыбнулась:
— Не терпится? Ведь пожалеешь, старый лис.
— Никогда не пожалею, — загудел Хендрик шмелём. — Женщина ты разумная, во всех отношениях приятная.
Маргрит шутливо погрозила пальцем:
— Смотри, помни, что сказал. Как только дело с кредитом решу, подумаю над твоими словами.
Она встала, подавая ему корзинку:
— Тебе пора.
— Пора, — глухо отозвался Ван Деккер и нехотя поплёлся к выходу.
Ночь прошла беспокойно; Ника часто просыпалась.
В первые минуты пробуждения не могла понять, где находится. Лежала в постели, ощупывала себя, бельё, непослушными пальцами сжимала край толстого пухового одеяла.
Вслушивалась в обманчивую тишину чужого мира.
Незаметно засыпала и снова просыпалась, чтобы убедиться — она там, где быть не должна. Там, где оказалась по воле Провидения.
«Впрочем, здесь не так уж плохо», — уговаривала себя, ворочаясь в поисках удобной позы. Человек привыкает ко всему. Она тоже привыкнет.
— Госпожа, — услышала Ника сквозь дрёму голос Хенни. — Вы просили разбудить вас.
— Я? — отозвалась она машинально. После званого обеда, завершившегося неожиданным выигрышем, она успела забыть о своей просьбе.
Глаза открылись с трудом — не выспалась. Знакомое состояние. Такое случалось, когда она засиживалась допоздна, читая интересную книгу или делая эскизы будущих работ.
Смотрела, как служанка сдвигает в сторону тяжёлый полог.
— Хозяйка сегодня не идут на рынок, — сообщила Хенни буднично. — Мне велено купить лишь свежую зелень и дюжину яиц. Если пойдёте со мной, то вставайте.
Наблюдая, как молодая госпожа осторожно сползает с высокого ложа, уточнила:
— Есть будете?
— Буду, — оживилась Ника.
Её душа ликовала: есть можно что угодно и сколько влезет! Издеваться над чужим организмом, ограничивая его буквально во всём, Ника не станет. До критической отметки на весах худой и бледной Руз ой как далеко. Ей не помешает слегка поправиться.
Для похода на рынок Хенни принесла простое распашное платье из коричневого камлота18, отделанное узкой шёлковой чёрной лентой.
Упаковывания в жёсткий корсет избежать не удалось.
Ника набрала полную грудь воздуха и задержала дыхание. Смотришь, «удавка» будет не так сильно впиваться в тело.
Хенни в два счёта затянула шнуровку. Глядя на потемневший синяк госпожи, жалостливо спросила:
— Болит? Слабее сделать?
— Уже не надо, — буркнула подопечная.
Волосы пришлось убрать под симпатичный белый кружевной чепец, который Руз оказался к лицу. В нём она выглядела юной и необыкновенно хорошенькой.
У Хенни было приподнятое настроение. Она всё ещё не могла прийти в себя после получения выигрыша.
Ника с улыбкой вспоминала округлившиеся глаза служанки, когда от вида золотых монет она растерянно промямлила:
— Это слишком много. Не могу взять.
— Ты столько никогда не выигрывала? — прищурилась Ника подозрительно. То, как решительно Хенни приняла её сторону и сделала ставку, говорило об обратном. — Где ты играла? На что ставила?
Служанка ответила не сразу. Поиграв в раздумье бровями, вздохнула:
— В таверне «Старина Ханс», что на Стекольной улице. Там петухи дерутся.
— Петушиные бои? — уточнила Ника. Вспомнились слова Руз о том, что Якоб поставил не на того петуха.
«Он игрок», — дошло до неё. Судя по всему, заядлый и неудачливый.