— …истощает его кровь, — донеслись до неё слова Хенни. При упоминании крови перед глазами всплыл облик умиравшего Ромки.
— Что? — спросила Ника, повернувшись к служанке, переключаясь на действительность.
— Я говорю, что мужчинам нельзя заниматься распутством, — повторила Хенни громче. — Это отвращает от работы. Они теряют семя, их кровь истощается и они становятся бессильными.
— Но они занимаются этим с удивительным постоянством и бессильными не выглядят, — хмыкнула Ника, косясь на служанку. Надо же до такого додуматься!
— Не знаете вы ничего, — отмахнулась от неё Хенни.
— А сколько ж тебе лет? Когда ты обо всём этом успела узнать? — поддела её Ника. Служанка не выглядела умудрённой жизнью женщиной.
— Двадцать четыре, — с достоинством ответила Хенни. — Знаю, что говорю.
— С этого места, пожалуйста, поподробнее, — улыбнулась Ника.
— Что? — растерялась Хенни.
— Хотелось бы не голословных умозаключений, а подкреплённых фактами данных. Особенно, что касается истощения крови.
Хенни втянула воздух носом, сомкнула губы и выдохнула. Перекинула корзину в другую руку и обиженным голосом с вызовом сказала:
— Какая же вы стали… — не договорив, она хватанула воздух открытым ртом. — Насмехаетесь надо мной.
— Вовсе нет. Если ты хочешь что-то сказать, то говори о том, о чём знаешь наверняка и в чём уверена.
— Я и уверена. Вот вы будто бы всё говорите понятно, но понимаю я вас в последнее время всё меньше и меньше, — зачастила Хенни. — Раньше слушали меня и молчали, а сейчас стали много говорить и всё так хитро выкручиваете, что я вас перестала понимать. Я же еду завтра с вами в Амстердам? — спросила она без перехода, с нетерпеливым ожиданием уставившись в лицо госпожи. Видно, этот вопрос волновал её куда больше бессилия и истощения крови у мужчин. — Почему хозяйка велели мне собрать в дорогу только ваши и её вещи и не распорядились насчёт меня? Мне тоже нужно время, чтобы собраться.
Ника не ответила. С насторожённым вниманием она рассматривала привязанного у калитки дома Ван Вербумов вороного коня.
Хенни ускорила шаг:
— Обогнали нас господин Якубус. Если жеребец здесь, то хозяин снова куда-то поедут, — в одночасье забыв об обидах, с беспокойством добавила: — Не иначе как что-то случилось.
Она свернула к двери в кухню, а Ника взбежала на крыльцо и тронула медную ручку. Замерла, медля открыть тяжёлую дубовую дверь. От предчувствия чего-то плохого и неизбежного в душе образовалась пустота. Повеяло холодом; тело окатила волна озноба.
Не понимая причины волнения, Ника вошла. Услышав в гостиной громкий разговор, не останавливаясь, снимая на ходу чепец, прошла в комнату.
За наспех накрытым столом сидели госпожа Маргрит, Якубус и молодой мужчина.
Мама, красная и потерянная, шмыгала носом, вытирая носовым платком слезящиеся глаза.
Якоб выглядел чрезмерно суетливым и нервозным.
— Руз, посмотри, кого я встретил на площади! — он развязно хлопнул мужчину по плечу. — Наш кэптен Адриан Ван дер Меер! Живой, сто тысяч чертей! — зашёлся дребезжащим смехом.
— Руз? — улыбнулся гость.
От его голоса по телу Ники прошла неконтролируемая дрожь. Сердце подпрыгнуло к горлу, перекрыло дыхание; комната качнулась, в глазах на миг потемнело.
— Это Руз? — мужчина наклонил голову к плечу и усмехнулся. — Не узнал бы, встретив на улице.
На ослабевших ногах, не в силах сделать вдох, Ника прошла к столу и тяжело опустилась на ближайший стул.
— Ван дер Меер… — прошептала она, впившись глазами в гостя.
Мужчина был красивым. Волевое лицо, высокий лоб с упавшей на него прядью коротких русых волос, густые брови, залом на переносице, прямой нос. Лёгкая небритость. Чётко очерченные дерзкие, обветренные губы.
— Три года прошло, — уточнил Якоб, пристально глядя на сестру.
— Три года, да, — всхлипнула госпожа Маргрит, сморкаясь в платок. — Как жалко господина Ван дер Меера. Не дожил до радостного дня, — перекрестилась она. — Руз, дочка, что-то ты бледненькая, не пойти ли тебе отдохнуть? Завтра нас ждёт тяжёлый день.
Ника судорожно вздохнула:
— Я немного посижу с вами.
— У меня для тебя есть подарок, — Адриан не спускал с неё заинтересованного оценивающего взгляда. — Только он дома. Не знал, что встречу Якоба.
Под прицелом его серых бархатных глаз сердце Ники встрепенулось, ожило, загрохотало, разрывая грудную клетку ликующим торжеством.
Ника поняла, что с ней происходит. Происходит не с ней, с Руз. Неженка была по уши влюблена в Адриана ван дер Меера.