Она окатила прислугу недобрым взором и со злостью сказала:
— Не стой без дела. Сходи к господину Меленбельту и принеси короб для белья. Да не забудь проверить ручку. Если она снова оборвётся через два шага как в прошлый раз, так и знай — вычту из твоего жалованья! — сорвалась на крик.
Как было в прошлый раз, Ника не знала. Зато знала Хенни. Застучав подошвами кломпов, она выбежала в коридор.
Хлопнула входная дверь.
Ника понятливо кивнула:
— Угу, избавились от лишнего свидетеля. Теперь можно поговорить начистоту, — небрежным движением отправила в рот тонкий ломтик колбасы.
Разыгрался аппетит. Всегда, когда Ника волновалась, есть хотелось со страшной силой. Теперь она могла есть всё подряд, а не глотать голодную слюну, запивая стресс водой. Настроение поднялось.
— Не будет, как скажет Якоб, — Ника отрицательно качнула головой. — Кредит будет взят на моих условиях, и вы к деньгам не прикоснётесь. Не думай, дорогой братец, что сможешь распоряжаться мои́ми деньгами, — сделала упор на слове «моими». — Ты не устроишь свою свадьбу с Виллеминой ван дер Ваал за мой счёт. И да, подбери слюни, дочь главы гильдии ювелиров тебе не по карману. Не видать её тебе как собственных ушей.
— Молчать! — рявкнул Якубус.
Ника вздрогнула от оглушительного звука удара кулаком по столешнице. На столе подпрыгнуло блюдо с нарезкой, зазвенели бокалы.
Багровое лицо мужчины исказилось от ярости. Под кожей щёк заходили желваки. Белки глаз налились кровью.
Под силой его тяжёлой энергетики Ника едва не задохнулась. Она поднялась и, копируя позу Якубуса, упёрла руки в столешницу. Подалась к нему. Замерев, перестала дышать. Мышцы спины свело от напряжения.
Госпожа Ма потянула сына за рукав, силясь усадить его на стул, но Якоб не отреагировал на её слабые попытки.
— Совсем забылась?! — взревел он. — Думаешь, старик банкир в самом деле даст тебе кредит на твоих условиях? — он громко истерично рассмеялся, отчего багровый цвет его лица приобрёл синюшный оттенок. — Он желает таким образом заполучить тебя! Вот это!.. — толкнул от себя в сторону сестры коробку с презентом. — Мне нужно сказать, сколько стоит сие удовольствие? Он покупает тебя, негодница! И я тебя с превеликой радостью ему продам!
— Меня?! Ему?! Ну-ну! Очень хочется на это посмотреть! — Ника упёрла руки в бока.
— Якоб, успокойся, — госпожа Маргрит схватила сына за рукав. На её глазах блестели слёзы. — Руз больна. Ты же слышал, что сказала Хенни.
— Это вы здесь все больные вместе со своей Хенни! — повысила голос Ника. — Воры! Преступники! Не страшно вам, что придётся ответить за содеянное если не перед законом, то перед Богом?
— А ты?.. — Якубус оттолкнул мать и шагнул в сторону сестры. Его губы исказил хищный оскал. — Ты?..
Ника выпрямилась, готовясь отступить:
— Ты заставил меня совершить преступление! Ты меня ударил!
— Ты её ударил? — госпожа Маргрит снова схватила сына за руку, и Ника обратилась к ней:
— Только не делайте вид, что не знали, как он заставлял меня подделывать подписи на всякого рода бумагах, как издевался надо мной! Вас всё устраивало! Как же! За счёт этого вы живёте! Я кормлю семью, а не ваш сын. Он проигрывает огромные суммы на петушиных боях! Если бы однажды он меня убил, вы бы всё равно нашли ему оправдание!
Ника успела отскочить, когда Якубус со словами:
— Убью негодницу! — заскрежетал зубами и ринулся к ней.
Она отбежала к середине стола и остановилась напротив Якоба. Их разделяла широкая столешница.
Не разрывая зрительного контакта, брат и сестра синхронно двигались друг относительно друга.
Уровень адреналина в крови Ники зашкаливал. Её глаза горели, сердце отбивало барабанный ритм, заставляя кровь струиться по венам быстрее, обостряя чувства, подстёгивая к действию. Желание заставить мужчину испытать страх, увидеть в его глазах животный ужас, напрочь убило чувство самосохранения. Смерть от его руки не пугала.
— Тебе не привыкать убивать, верно? — выплюнула Ника, щурясь. — Если Ван дер Меер никогда не найдёт свою жену, я не буду удивлена. Одумайся, братец. Сдайся на милость правосудия. Вымоли прощение у друга.
— Замолчи, — дышал Якубус злобой.
— Покайся в содеянном. Облегчи душу признанием, — уговаривала Ника.
— Якоб, не трогай её. Оставь, — госпожа Маргрит цеплялась за полы кафтана сына.
Он бил её по рукам, отмахивался как от назойливой мухи. Ухмыляясь, щурился, скалил крепкие зубы:
— Пойдёшь к судье со мной, моя красивая сестрёнка. Вместе на виселице болтаться будем.