— Хм… может, и будет носить. Ему же надо показать, что он ещё крепкотелый, как та репка, и его подвявшая морковка на что-то годна. Хм… — Хенни скосила глаза на застывшую в дверях госпожу. — Конечно, годна. Банкир же. Тяжело не работает, ест сытно и вкусно. Деньги считать — это ж не за скотиной ходить, всякий сможет, — продолжала она вести беседу с собой. — Дайте мне деньги, и я вам тоже их пересчитаю стювер к стюверу не хуже того банкира. Если пожелаете, то каждый гульден натру до блеска мягкой тряпочкой и сложу в шкаП.
— В сейф, — поправила Ника, пройдя в кухню.
— Что? — повернулась к ней Хенни, отставляя в сторону миску с вытертыми насухо варёными яйцами. Отодвинула блюдо с остывшей тушкой зажаренного цыплёнка, смахнула со стола крошки.
Ника сняла с полки заварочный чайник и поставила на стол:
— Деньги в банке складывают в мешочки по сто штук и запирают в большущем сейфе, в самом деле, похожем на шкаф.
— Я и говорю в шкаП. А вы откуда знаете? — следила Хенни за руками госпожи.
— Мимо проходила, видела. Что-то мне зябко, — Ника поёжилась, потирая плечи. — Чаю что ли попить? Ромашкового, с мёдом. В придачу вон с той вкусняшкой, — указала она на тонкий круглый фруктовый пирог, украшенный сверху решёточкой из теста.
— Повечерять желаете? — спросила Хенни. — И правда, чего ждать. Сейчас на стол накрою.
— И обязательно чай сделай, с ромашкой, — напомнила Ника. — Для успокоения нервов и лучшего сна.
За стенами дома неумолимо сгущались сумерки. Стало прохладнее. По ногам лёгким дуновением прокатился сквозняк.
Хенни принесла в гостиную трёхрожковый подсвечник с двумя зажжёнными свечами.
Нике показалось, что в комнате всё же темновато, но просить зажечь третью свечу не стала. Вероятно, госпожа Ма стала экономить на свечах. Услышала её негромкий голос:
— Руз, тебе не пора идти к Ван дер Мееру?
Отозвалась:
— Пусть как следует стемнеет. Соседи могут увидеть.
— И то верно. Адриан вряд ли ляжет спать так рано. И не пойдёт никуда с такой-то ногой, — заметила она расчётливо.
— Все пришли к нему, — усмехнулась Ника. — Он устроил вечеринку в честь своего возвращения и позвал в гости соседей и друзей. Кроме нас. Что мне тогда делать?
Наблюдала, как госпожа Маргрит заёрзала на сиденье кресла. Такой вариант развития событий не приходил ей в голову.
Унылым голосом Ника развивала мысль дальше:
— Вот приду я к соседу, постучу в дверь, а у него полон дом гостей. До утра гулять будут, — подлила масла в огонь. — А потом он быстро соберётся и уедет в Арнем к жене.
Женщина молчала, и Ника отрицательно закачала головой:
— Не-ет, увольте, утром на глазах у всех я в сторону дома Ван дер Меера и шагу не сделаю.
Мама посмотрела за спину дочери и коротко кивнула. Известно кому.
Хлопнула входная дверь.
Госпожа Маргрит тяжело вздохнула:
— Мы сегодня не пошли на воскресную проповедь. Поедим, а потом ты почитаешь мне библию.
— Почитаю, — отозвалась Ника.
Разговор не клеился. Госпоже Ма явно было не до беседы. Коварный замысел её сына мог потерпеть крах. Она перекрестилась и часто взволнованно задышала. С видимым беспокойством поглядывала в сторону коридора.
Долго ждать не пришлось.
Хлопнула входная дверь; в гостиную вбежала Хенни.
— Нет никого. Тихо. В кухне горят свечи. Три. Плохая примета, к смерти, — отчиталась она хозяйке.
Госпожа Маргрит с облегчением кивнула:
— Подавай вечерю.
Ника не могла смириться с невезением. Её начало лихорадить. Руки заметно подрагивали, в горле пересохло.
Не могла молчать. Разговор отвлекал, снимал нарастающее напряжение.
— У Ван дер Меера в гостях новая возлюбленная, — выдала она свежую версию развития событий. — Готовит ему вкусный воскресный ужин. А потом они до утра… — наткнулась на тяжёлый, осуждающий взгляд госпожи Ма и беспечно закончила: — будут читать библию.
— У него есть жена, — вздохнула мама печально. Ей тоже было не по себе. — Ни один мужчина из семейства Ван дер Мееров никогда не был уличён в прелюбодеянии, — вздохнула она вновь. — Все блюли верность своим жёнам. Ван дер Меер-старший так и не взял вторую жену после смерти Майкен. Любил её очень, — перекрестилась.
— Если ходить налево с умом и выбирать неглупых глухонемых любовниц, то никто… ничего… никогда… не узнает, — сказала Ника с расстановкой, сервируя стол.
Госпожа Маргрит озадаченно потёрла щёку:
— Ты это называешь… эмм… ходить налево? Как же это?
— Ну… — задумалась Ника. — Направо — это вести праведный образ жизни, не изменять жене. Налево — наоборот, изменять законной жене, — со стуком положила нож у тарелки мамы.