Тот тронул тощий кошель на своём поясе:
— Идём, не обижу.
— Я с ним, — указала она глазами на чёрную спину Якубуса, который продвигался по залу уже без сопровождения шлюхи, зорко высматривая кого-то среди посетителей. — Видишь, господин капитан меня потерял, — Ника сделала несколько шагов в его направлении.
Детина понятливо кивнул и свернул к стойке.
Ника пошла за Якобом по забитой до отказа таверне с её завсегдатаями — беспечными, пьяными, опустившимися выходцами из низших слоёв общества. И среди этого отребья — потомственный дворянин Якубус ван Вербум, глава и продолжатель рода, любимец и надежда матери. Жажда лёгкой наживы сделала его беспринципным, поставив на одну ступеньку с теми, среди которых он сейчас находился и чувствовал себя своим. Он такой же, как они, такой же опустившийся и погрязший в пороках — ни гордости, ни чести, ни достоинства.
«Мразь», — скривилась Ника, следуя за ним ко второй половине помещения, отделённой хлипкой дощатой перегородкой, откуда неслись дикие крики и ругательства и куда пропускали не всех желающих.
«Петушиные бои», — догадалась Ника.
Остановив молоденькую, выбившуюся из сил подавальщицу с пустыми кувшинами, она спросила:
— Где второй выход? — что он есть, не сомневалась.
Рыжая конопатая девчонка попыталась заглянуть в лицо незнакомки, но не вышло. Чуть подумав, она всё же указала на раскрытую дверь и неохотно ответила:
— Иди через кухню, — куда сама и направилась.
Задыхаясь в табачном дыму, Ника отступила под лестницу. Отсюда обзор казался лучше, да и меньше толкали. В поле её зрения осталась входная дверь, в которую невероятно хотелось выбежать, и вход в половину, где проводились петушиные бои.
Ника не должна пропустить момент, когда Якубус соберётся уйти.
Ника устала стоять в напряжённом ожидании. Переминалась с ноги на ногу — они затекли и замёрзли. Неудобные туфли лишь усиливали боль в мышцах. От шума и вони раскалывалась голова.
Из-за перегородки по-прежнему слышались крики и брань. Кажется, обстановка накалялась.
Невозможность видеть Якубуса и наблюдать за тем, что происходит в «слепой» зоне, будоражила нервы.
Войти на запретную для неё территорию Ника не могла. Она осталась без гроша и не на что будет сделать ставку. Без этого её не впустят. Также есть риск быть узнанной. А вот подойти к перегородке, в которой отыщется не одна удобная щель для подглядывания за участниками боёв, ей никто не помешает.
Ника прокралась в угол к стыку стены и перегородки. Воровато оглядевшись, пошла вдоль неё. Найдя подходящую щель, осторожно приникла к ней.
Обзор оказался никудышным. Широкая спина сидевшего за столом мужчины заслоняла не только бьющихся петухов, но и большинство участников, сделавших ставки и расположившихся у арены — площадки, огороженной по кругу низким плетёным заборчиком.
Как ни старалась Ника, а Якубуса так и не увидела. Не приметила она и женщин. Зато прочувствовать атмосферу необычного птичьего сражения получилось.
Арена располагалась в центре помещения. У её борта стояли две пустые клетки с лежащими кверху лапами петухами — пёстрыми, окровавленными, бездыханными.
На видимом Нике участке у арены на стульях с низкими спинками сидели хорошо одетые, сгоравшие от нетерпения мужчины. Якубус оказался не единственным заядлым состоятельным игроком. У коновязи были привязаны четыре лошади. К этому часу прибывших верхом господ могло быть и больше.
Мужская спина перед глазами Ники чуть отклонилась, и она увидела бойцовых петухов. Они высоко взлетали, кидались один на другого, целясь друг другу в голову, глаз или зоб. Бились насмерть.
Когда обладатель широкой спины, мешавшей Нике осмотреть помещение полностью, потянулся за чем-то стоявшим на столе, она увидела Якубуса.
Пусть и мельком, но картинка с его участием проявилась чётко, до мельчайших подробностей.
Брат Руз сидел на стуле и, подавшись вперёд, болел за петуха, на которого, видимо, поставил кругленькую сумму. Нервно и глубоко затягиваясь дымом, курил небольшую трубку.
Ника впервые видела Якоба курящим. В доме она не ощутила даже слабого запаха табака. В таверне навязчивая вонь дешёвого курева въедалась в лёгкие горьким дымом.
Охваченный азартом, с лихорадочно блестевшими глазами и сжатыми кулаками Якубус был похож на душевно больного. На его бледном лице шевелились полуоткрытые губы.
«Игрок», — прищурилась Ника. Это на всю жизнь. Он может перестать делать ставки на петушиных боях30, не ходить на них, но тогда переключится на другой объект зависимости. И так будет без конца. Хорошо, если его новой страстью не станет человек.