Выждав, Ника недовольно сощурилась:
— Я найду, не сомневайся, — кивнула утвердительно, — но тогда ты ничего не получишь. Как и не получишь сегодня свой расчёт.
— Расчёт?.. — промямлила Хенни, вытирая краем передника вспотевшее лицо. С беспокойством посмотрела на госпожу Маргрит.
Та молчала, сидя неподвижно и глядя на лужицу воды на столе. В глазах стояли слёзы.
— В семье нет денег, — развела руками Ника. — Даже твоего любимого хозяина толком похоронить не на что.
— Вы меня желаете рассчитать?
— Ты станешь работать бесплатно? — приподняла брови Ника.
Хенни не сказала нет, но и без слов было понятно, что за спасибо она работать не будет.
— А как же вы будете?..
— Госпожа Маргрит готовит так, что пальчики оближешь. Уборку в доме я осилю, не сомневайся. Щётки валяться под ногами не будут.
— А что скажут?..
— Мне фиолетово, что скажет обо мне живущая напротив соседка! — повысила голос Ника. — Не тяни время! Неси кубышку, живо! Если в ней будут деньги, обещаю вознаградить тебя за помощь!
Госпожа Ма сидела с отстранённым видом. Лицо посерело, набухшие веки сомкнулись. Казалось, она спит.
Хенни в раздумье пожевала губами, но с места не сдвинулась.
Ника усомнилась в своих выводах. Якубус мог быть редким исключением из правил и мог не иметь хотя бы тощей «подушки безопасности». Большие надежды он возлагал на получение кредита.
— Если ты сама собралась воспользоваться сбережениями своего любимого покойного хозяина…
Угрожающий тон молодой госпожи запустил цепную реакцию.
Мама вздрогнула, открыла глаза, хлопнула по столешнице ладонью и тихим, шипящим голосом сказала:
— Руз, прекрати говорить вздор! Якоб никогда ничего от меня не утаивал.
Прислуга замотала головой. Во все глаза смотрела на ярко вспыхнувшее пламя свечей:
— Ларчик… есть. Только он заперт. Ключик приметила у господина Якубуса на шнурке… тут, — она тронула платье на груди и пугливо покосилась в зияющий темнотой дверной проём гостиной, будто опасалась, что покойный хозяин её услышит.
Главным скорбящим35 на похоронах Якубуса был Адриан ван дер Меер — друг детства усопшего и ближайший сосед семьи Ван Вербум.
Ника знала, что к нему ходила госпожа Маргрит. Вернувшись, на немой вопрос дочери: «Придёт?», она со вздохом недовольно ответила:
— Потерпит.
Отказаться он не мог — о многолетней дружбе мужчин знал весь город, о ссоре — никто.
«Насмешка судьбы!» — восхищалась Ника выдержкой Кэптена, одетого в чёрные одежды и полностью игнорировавшего её присутствие.
Исподтишка наблюдала за ним, сидевшим у гроба: красивым, выдержанным, искренне скорбящим. Несмотря на разрыв отношений с Якубусом, он на самом деле тяжело переживал его смерть. Вмешательство Ники стало для него роковой случайностью, сделавшей его соучастником в убийстве.
Ника зацепилась взглядом за ножны с кинжалом, висевшие на поясе Адриана. Вспомнила, что оружие Якоба дивным образом оказалось при нём. Значит, раненый Кэптен отнял у Якоба дагу, завершил начатое Никой, и вернул клинок на его пояс.
Какой, однако, сообразительный господин! Ей бы в голову не пришло обезопасить себя подобным образом. А он успел подумать. Если бы дагу не нашли, то вопрос о случайной смерти Якоба не стоял. Стали бы «копать» дальше и неизвестно, до чего бы докопались.
Приходивший в их дом старший бальи, который, кстати, практически четвёртый день не покидает дом, глупым не выглядит. Ника ловит на себе его частые задумчивые взгляды и всякий раз её сердце бьётся учащённо, дыхание перехватывает, слабеют колени.
Она устала от вида чёрных траурных одеяний, чёрной драпировки в доме, мрачных мыслей.
Устала от жужжания голосов, слившихся в единый досаждающий гул, бесконечные разговоры о дорогих ритуальных принадлежностях и недешёвой мессе, об аристократическом траурном этикете и церемонии похорон с обязательным присутствием геро́льда36.
Устала от повышенного внимания к себе. Каждый норовил подойти, засвидетельствовать своё почтение, выразить соболезнование, заглянуть в её лицо, коснуться руки.
Устала от бдения у гроба. Тело Якубуса выставили на два дня до помещения в гроб и на два дня после.
Хотелось сбежать куда глаза глядят — на свежий воздух, на простор, куда угодно, только бы подальше отсюда.
Хотелось вернуться в свой дом, в своё время.
Нику подташнивало всякий раз, когда она входила в гостиную. Она вынуждена была возвращаться в кухню, пить подслащённую мёдом воду и сидеть у открытого окна. Бледная, с покрытым испариной лицом, аритмией и головной болью, она чувствовала себя старой и больной. Кружилась голова, снизилась острота зрения.