«Это же надо! Продать дочь на утеху старику!» — не могла успокоиться Ника. И он тоже хорош! Где его совесть?
Память тут же нарисовала его образ в другом свете. Увидела Ван Ромпея — невысокого, согнувшегося под тяжестью лет, с тощими кривыми ногами, впалой грудью и угодливой улыбкой на сером морщинистом лице, обрамлённом редкой бородкой-клинышком. Вдруг ощутила у своего лица его неприятное спёртое дыхание, касание холодных, жёстких, щупающих пальцев. О других частях тела не хотелось даже думать.
«Развратник! Только прикоснись ко мне!» — воинственно отреагировала она на свои мысли.
Ника умылась, сняла платье и корсет, сбросила туфли, расплела волосы.
Две недели — уйма времени! За две недели можно горы свернуть!
Стало необычайно свободно. У неё в запасе есть две недели, чтобы принять единственно верное решение. От него будет зависеть её дальнейшая жизнь. Завтра она набросает план предполагаемых действий, учтёт все за и против, выявит плюсы и минусы. Ошибиться нельзя.
Ника забралась в холодную постель, накрылась одеялом с головой и свернулась калачиком.
Согрелась моментально. Мысли поменяли направление, потекли неспешно, плавно…
Ишь, какой дедуля-банкир хитрый! Решил, что Ван дер Меер примет его выгодное предложение?
Конечно, примет, если Анника промотала всё наследство, что за короткое время сделать просто невозможно. Любая умная женщина вложит деньги в выгодное дело или положит их в банк под проценты, а не станет разбрасываться ими бесцельно. К тому же долг Ники сойдёт на нет, когда Кэптен вернёт наследство отца. Он купит торговый корабль, снарядит его в Ост-Индию, восстановит и преумножит благосостояние семьи.
Заснула Ника быстро. Спала крепко, без сновидений.
Проснулась она поздно. Долго лежала с закрытыми глазами, не думая ни о чём. Слушала тишину в доме. Было странно ощущать себя неожиданно обновлённой, будто что-то отпустило, ушло, с души упала гигантская тяжесть.
На спинке стула висело коричневое платье с широкими кружевными белоснежными манжетами и таким же воротничком, стояли чёрные туфли с серебряными пряжками. Ника не слышала прихода Хенни.
Когда часы на главных воротах города пробили одиннадцать раз, она встала.
Хенни сидела в кухне. Положив руки на колени, озадаченно смотрела себе под ноги.
Ника узнала туфли, которые четыре дня назад мокрыми затолкнула под бельевой шкаф в коридоре. Высохнув, они удивительным образом уменьшились размера на два, тонкая кожа деформировалась и потрескалась.
Услышав шаги, служанка подняла голову и спросила:
— А что это стало с вашими туфлями, госпожа? Я нашла их под шкапом. Чего это они так скукожились?
— Не знаю, — Ника безразлично пожала плечами. — Наверное, мыши туда затащили. Чайник горячий? — пощупала его, стараясь отвлечь Хенни от горестного созерцания испорченной пары обуви.
— Они в воде, что ли, побывали?
— Кто? Мыши?
— Туфли, — недовольно сощурилась служанка.
— Понятия не имею, — Ника взяла с полки голубую чашку. — Не помню, когда надевала их последний раз. Пирог есть какой-нибудь?
— Так у нас нет мышей, — пропустила мимо ушей её вопрос Хенни. — Последнюю я поймала пять дней назад. Мышеловка пустая, — указала глазами на кладовку.
— Приманка невкусная, вот серые и не ведутся, — Ника сморщила нос и намеренно громко загремела чайником. Два дня назад она вернула в шкаф Хенни высохшее платье. Вовремя. Та отошла от скорби по умершему хозяину и снова стала всё замечать. — Дай мне поесть чего-нибудь. Что-то я проголодалась.
Служанка нехотя поднялась, ногой задвинула туфли под стул и тяжело вздохнула:
— Что я хозяйке скажу?
— Ничего. Она и не заметит. Кстати, где она? — спросила Ника.
— Снова спать легли.
— Снова? Дело к обеду близится.
— Хозяйка встали как раз перед приходом господина губернатора. Поговорили с ним, господин губернатор ушли, и госпожа снова легли спать.
— Долго говорили?
— Нет.
— О чём говорили, слышала? — будто невзначай спросила Ника. Хотелось знать, чем закончился разговор банкира с Ван дер Меером. Было бы здорово, если бы уже сейчас Кэптен послал гадкого старикашку далеко и надолго.
Хенни нарезала фруктовый пирог.
— Откуда мне знать? — ответила уныло.
Ника согласилась. В последнее время служанке не везло. Её постоянно «культурно» просили выйти и закрыть за собой дверь.
— А вам, вижу, лучше стало после вчерашнего. Вот и славно, — Хенни пододвинула тарелку с пирогом молодой госпоже. Налила ей чаю. — Перечить матери — последнее дело. Она знает, что для вас лучше, а что нет.