— Ох, Варя, ну… хороша! — зыркает взглядом на мои скрытые под узкой юбкой колени, и я в ответ «колю» его уголком журнала. Он косит взгляд на классный журнал, присвистывает, осеняет меня крестом и шепчет: — На удачу, Варюша. Лозовую игнорь — она просто мелкая гадина. Градов иногда приходит под «травой». Ленский всегда в наушниках, его бесполезно трогать. Пусть сидит на своей галерки, тебе спокойнее.
— Спасибо, Паша, — шепчу в ответ.
— Ни пуха, Варюха.
— К черту.
Похожу к двери с табличкой «11-А», топчусь рядом, как будто это я — школьница.
Господи, почему мне кажется, что когда я училась, старшеклассники не были такими… «дядя_достань_воробушка»? Парочка девочек важно проходят мимо: это у них что, юбки?!
— Лень, ну поцелуй меня! — слышу сзади плаксивый девичий голос.
— Отвали, Варламова, — низкий мужской голос в ответ.
И приступ нытья сразу после. Хочу повернуть голову, посмотреть, что это за «Лень» с голосом взрослого мужчины, но звонок заставляет подпрыгнуть на месте.
Все, пора.
Мысленно считаю до трех и уверенной иду к двери. А ноги от страха так и ведет, словно это не ноги — а циркуль. Держись, Варвара Юрьевна, тут всего ничего осталось.
Кто-то летит прямо на меня. Я даже не успеваю понять, что к чему, когда меня буквально сносит здоровенный детина. Умом понимаю, что нужно сохранить равновесие. Взмахнуть руками, но у мен в них журнал, поэтому…
Падаю.
Просто как-то по-глупому кренюсь на бок, каблук выворачивается во внутрь. Хороша я буду, сидя на мягком месте перед своими учениками.
Крепкая ладонь хватает меня за руку, и только поэтому я не падаю, а шатаюсь на одной ноге, пытаясь поймать ускользающее равновесие. Правда, ладонь крепко сжалась как раз на синяке, и я непроизвольно вскрикиваю.
— Я еще и не начал, Колючка, а ты уже кончила? — тот самый низкий голос, только не грубый, как с какой-то Варламовой, а нарочито насмешливый.
Колючка?
Я все-таки нахожу точку опоры, вырываю руку, поворачиваюсь — и смотрю носом в широкую грудь, обтянутую белым свитером. Задираю голову еще — и снова грудь. И еще немного — теперь смотрю на шею, с коротким кожаным ремешком, на котором болтается то ли зуб, то ли коготь. Этот человек просто бесконечный: у меня уже шея болит, а он все не кончается.
Но, в конце концов, я смотрю в глаза своему спасителю.
Верните меня в ту школу, где старшеклассники похожи на перепуганные шнурки, а не на вот эту… тонну нахального взгляда, с разворотом плеч шире, чем у моего тридцатилетнего мужа.
Глава вторая: Даня
Даня
Во всей этой ситуации есть одно «хорошо» и два «плохо».
Хорошо — это то, что девочка просто огнище! Маленькая, худенькая, вся такая аккуратная строгая Колючка в закрытом костюме и невыносимо сексуальной юбке. Не люблю шмар вроде Варламовой и Малиновской, которые носят огрызки на жопе — и к концу первого урока весь класс в курсе, какого цвета у них трусы. Другое дело эта Колючка: пока она топталась около класса, я таращился на ее вздернутую задницу, туго обтянутую черной тканью. Все-таки как ни крути, а задница — это тоже лицо женщины.
А теперь хреновые новости: у нее в руках журнал, на пальце — кольцо, и она, судя по всему, новая училка литературы. А еще у меня на нее вот прям сейчас встал. И если она зыркнет своими злющими зелеными глазами вниз, то сразу поймет ход моих прямых, как паровоз, мыслей. Хотя нет, есть еще одна хорошая новость: со вчерашнего дня я, Данил Ленский, полноценный восемнадцатилетний член общества. Могу голосовать, могу идти отдавать военный долг Родине, могу даже сесть. И еще могу трахнуть свою училку.
Ни служить, ни сидеть мне грозит — ну, просто по статусу не положено.
Но совсем другое дело — трахнуть новую училку. Тем более, ей за это тоже ничего не будет. Не такая уж я свинья, чтобы подставлять девочку под статью за растление несовершеннолетнего. Хотя… Почему-то глядя на Колючку, хочется переиначить собственную мысль: кто еще кого будет растлевать?
— Я — Варвара Юрьевна, — строго говорит училка и отодвигается от меня. — Новая учительница литературы. Будем считать, что для первого раза ты просто ошибся и я ничего не слышала.
— Чего ты не слышала? — уточняю я.
Она вдруг вспыхивает, сжимает красивые губки в две тонких полоски, дергает подбородком вверх, как будто думает, что хоть так дотянет до меня в росте. Бесполезно — ее макушка где-то в области моих подмышек, и это просто невыносимо сексуально. Хрен знает почему.
— Я не приемлю обращения на «ты», — отчитывает Колючка, пока я надвигаюсь на нее всем корпусом.