— Свободный, — объяснила мама. Она еще раз взглянула на отстающие от стены обои и повторила ласковей: — Свободный.
Но был момент, призналась она, который ранил еще больнее. Дедушка запретил маме и тете Рут учиться в университете. Это произошло в то время, когда не существовало студенческих ссуд или финансовой помощи, поэтому сестры никак не могли перехитрить отца. Этот удар повлиял на траекторию маминой жизни гораздо значительнее, чем пренебрежение дедушки. Она так рвалась учиться в университете, готовилась к захватывающей карьере, но дедушка не дал ей ни единого шанса. Девушки должны становиться женами и матерями, заявил он, а жены и матери университеты не заканчивают.
— Поэтому ты получишь образование, которое не получила я, — сказала мама. — Гарвард или Йель, мой мальчик. Гарвард или Йель.
Скандальное заявление из уст женщины, зарабатывавшей двадцать долларов в день. И это было еще не все. После университета я должен поступить в юридическую школу. Я не знал, что такое «юридическая», но звучало это ужасно скучно, и я попытался возражать.
— Нет, нет. Ты станешь адвокатом. Тогда я смогу нанять тебя, чтобы отсудить алименты у твоего отца. Вот. — Мама улыбалась, но было непохоже, что она шутит.
Я задумался о будущем. Когда я стану адвокатом, мама, может быть, осуществит давнюю мечту об учебе в университете. Я так хотел, чтобы у нее это получилось. Если для этого нужно стать адвокатом, я стану. А пока я не буду дружить с дедушкой.
Я лег на бок, отвернулся от мамы и пообещал ей, что с первой же своей адвокатской зарплаты я отправлю ее в университет. Я услышал судорожный вдох, как будто она пыталась всплыть со дна океана, а потом мама поцеловала меня в затылок.
5
СЫН
За несколько дней до моего восьмилетия в дверь дедушкиного дома постучали, и я услышал Голос из уст человека, стоящего в проходе. За спиной человека было солнце. Оно светило прямо мне в глаза, поэтому у меня никак не получалось разглядеть лицо гостя. Я видел лишь очертания его корпуса: массивный слепок мускулов в обтягивающей белой футболке на кривых ногах. Голос был гигантом.
— Обними своего отца, — потребовал Голос.
Я потянулся, пытаясь обвить его руками, но плечи гостя оказались слишком широкими. Это было все равно что обнимать гараж.
— Это не объятие, — сказал Голос. — Обними отца как следует.
Я встал на цыпочки и прижал его к себе.
— Сильнее!
Я не мог обнять его сильнее. Я ненавидел себя за то, что был таким слабым. Раз я не мог достаточно крепко обнять отца — он больше не придет.
Обсудив что-то в стороне с моей матерью, которая все это время бросала на меня нервные взгляды, отец сказал, что отвезет меня в город, чтобы познакомить со своей семьей. По дороге он развлекал меня, пародируя разные наречия. Очевидно, Голос был не единственным его голосом. Кроме того, что он когда-то работал комиком, он однажды выступал и в качестве «пародиста» — это красивое слово было новым для меня. Отец показал мне, что это такое. Он превратился в нацистского коменданта, потом во французского повара. Потом стал убийцей-мафиози, затем английским дворецким. Резко меняя голоса, отец напоминал радиоприемник, если его быстро переключать туда-сюда, — это нервировало меня и в то же время смешило.
— Ну, что ж, — сказал он, закуривая сигарету, — тебе нравится жить в дедушкином доме?
— Да, — сказал я. — То есть нет.
— Когда как?
— Да.
— Твой дедушка — хороший человек. Немного не от мира сего, но мне он нравится.
Я не знал, что ответить.
— А что плохого в дедушкином доме? — спросил отец.
— Маме здесь грустно.
— А что хорошего?
— Близость к маме.