Барони помог ему, объяснив все предельно просто:
– Если вы примете мое предложение, то уже в скором времени станете сказочно богатым!
Элизеу не поверил собственным ушам: разве такое возможно? Только вчера он высказал свое страстное желание в саду у Марсии, и вот оно – исполнение мечты!
– Вас что-то смущает в своем предложении? – с едва уловимой насмешкой спросил Барони, протягивая Элизеу необычную ручку с длинным золотым пером.
– Нет-нет, – поспешно ответил Элизеу.
– Тогда подпишите вот эти бумаги!
Руки Элизеу были словно деревянными, поэтому он с трудом удерживал ручку и едва не выронил ее, уколов при этом большой палец острым золотым пером.
Когда же он наконец подписал контракт, то увидел на бумаге рядом со своей подписью капельку крови.
– Ой, как неловко вышло! – воскликнул смущенно Элизеу, но Барони оставил его реплику без внимания.
Деловито уложив бумаги в папку, он пожелал Элизеу творческих успехов и покинул его дом.
Какое-то время Элизеу неподвижно сидел в кресле, все еще не веря в свалившуюся на него удачу, а затем позвонил Нане и сообщил ей о только что подписанном контракте.
Нану очень удивило это известие.
– Барони? Он же должен быть в Венеции! Откуда он здесь взялся и когда успел посмотреть твои картины?
– Не знаю, – растерянно произнес Элизеу. – Он сам пришел ко мне, без звонка. И адрес откуда-то узнал...
– Да, видимо, этот Барони – очень своеобразный и неординарный человек, – заключила Нана. – Но как бы там ни было, я рада твоему успеху. Поздравляю!
Элеонор твердо решила не идти на открытие выставки Элизеу и, чтобы не маяться дома от обиды и одиночества, поехала в магазин Марии-Антонии, которая в тот день тоже устраивала презентацию.
Но там, среди обилия товаров, способных удовлетворить лишь примитивные человеческие потребности, Элеонор почувствовала себя еще хуже. Плотный материальный мир, в который она окунулась, приехав на эту презентацию, казалось, сдавил ее со всех сторон и не давал возможности дышать.
Элеонор захотелось немедля бежать отсюда, и не куда-нибудь, а в галерею, к живописным полотнам, возвышающим человека над обыденностью и поднимающим его к высотам духа.
Но в то же время она понимала, что столь поспешным уходом обидит Марию-Антонию, и потому терпеливо ходила среди гостей, выслушивая их тосты и выпивая один бокал шампанского за другим.
Мария-Антония, внимательно наблюдавшая за матерью, отметила про себя ее неестественное поведение и, улучив подходящий момент, посоветовала Элеонор:
– Не мучай себя напрасно. Поезжай домой, оденься понаряднее и отправляйся на вернисаж! Покажи этому зарвавшемуся мальчишке, что ты выше мелочных обид и что для тебя важнее всего – искусство!
Элеонор с благодарностью последовала совету дочери. Но приехав домой, она еще выпила шампанского и окончательно опьянела.
Увидев ее в таком состоянии, Алсести изумился:
– Ты пьяна? И при этом собираешься куда-то идти?!
– Да, я еду на вернисаж!
– Нет, я не пущу тебя, – преградил ей дорогу Алсести. – Это безумие!
Элеонор рассердилась:
– Оставь меня в покое! Я вправе делать все, что хочу. К черту добропорядочную мать семейства, к черту «мраморную королеву»! Я свободная женщина!
Поняв, что не сможет удержать Элеонор, Алсести отправился в галерею вместе с ней.
Однако приехав туда, Элеонор обнаружила, что испытывает еще большее раздражение, чем недавно в магазине у дочери. Картины не вдохновляли ее, а люди попросту бесили. Нана, сновавшая среди гостей с самодовольной улыбкой, экзальтированные дамочки всех возрастов, подобострастно взирающие на Элизеу, сам Элизеу, упивающийся обращенным к нему вниманием... Как все это пошло, как противно!
Элеонор пожалела, что приехала сюда, и уже было потащила Алсести к выходу, но тут ей попался на глаза ее портрет в обнаженном виде.
– Боже, какая мерзость, какой позор! – воскликнула она и, не владея собой, бросилась к столику официанта, где схватила кухонный нож. – Я уничтожу эту мазню и этого горе-художника!
Алсести попытался увести Элеонор из зала, но она с силой оттолкнула дядю и стала кромсать ножом полотно, крича:
– Вот тебе, Элизеу Виейра! Вот тебе!
Вокруг нее собралась толпа изумленных зрителей, репортеры обратили к ней объективы своих фотокамер, а Элеонор, расправившись с картиной, заявила во всеуслышание:
– Вы знаете, кто этот Элизеу Виейра? Я нашла его – нищего, полуголого – и помогла ему создать все, что представлено на этой экспозиции! Он вместо благодарности надругался над моими чувствами, предал то чистое и светлое, что было между нами! Обратите на него внимание, сеньоры! Он далеко пойдет и с легкостью продаст душу дьяволу, если тот посулит ему успех!