Кловис пригорюнился. Он мечтал о внуках, о крепком зажиточном доме, а с этой Мариной, разве что заведешь?
Лавиния ему посочувствовала. Она и сама мечтала о доме, крепкой семье, но уже перестала на это надеяться.
Не обошла Лавинию и история Наны. Ей рассказывали ее с особым удовольствием, ведь как-никак Карлота ушла от Гату к Валдомиру. И Валдомиру до сих пор с ней не расстался, хоть и привез к себе женщину помоложе. А уж как Гату был в нее влюблен, как влюблен! Горевал, горевал, потом на Нану перекинулся. Пошла у них любовь. А по Нане давным-давно Алсести сохнет. Увидел он, что любимая женщина другим увлеклась, и забеспокоился. Разузнал, что у Гату серьезных намерений нет, и сделал Нане предложение. Вот она теперь и мается. С одним ей постель сладка, а с другим будет жить как за каменной стеной. Нана-то в долгу как в шелку. Что выбрать? Так и не знает. Один день так думает, другой – этак. Никак не может ни на что решиться...
И сеньоре Эмилиане посочувствовала Лавиния. Трудный у женщины выбор. Помоги ей Бог не ошибиться!
А у Фортунату с Жениньей своя беда. Их дочка Адриана – приемная, между нами говоря, дочка, только она этого не знает – всегда была образцово-показательной. Умница-разумница, скромница, полная противоположность Марине, которая ни одного мужика не пропустит. И на тебе! Связалась с мужем Марии-Антонии Иваном!
Иван, он тоже из этого дома. Его все тут знают. Еще тот гусь! К тетке, что его вырастила, глаз не кажет, а уж она его ждет! Все глаза проглядела.
Мария-Антония заподозрила неладное и наняла детектива. Словом, грозит им обоим в ближайшем будущем колоссальный скандал, если вовремя не спохватятся. Да похоже, не спохватятся. Застоялась кобылка в стойле да и понеслась вскачь. Кто ее теперь остановит?
Родителям-то невдомек, что с дочкой творится. Это со стороны видно. Весь дом уже гудит как пчелиный рой, языками чешет, а они хоть бы что, ни сном ни духом.
А с другой стороны, ну кто отважится им про любимую дочку такую гадость сказать? Их все уважают и ценят за порядочность, за доброе сердце, за готовность прийти на помощь. Кто станет их огорчать, лишать душевного покоя?
Этим достойным людям Лавиния посочувствовала больше всего. И дочке их тоже, потому что все их беды еще впереди, потому что это только начало.
Об Иване в доме не говорили ничего хорошего. И о его родном брате Лео тоже. Да и Марина была той же породы. Все они больше всего на свете любили деньги и ради них готовы были на все. Порок у них в крови – вот что о них говорили.
Да и как не говорить? Не одна Марина гуляла, Лео стал мальчиком по вызову. Перезрелые матроны пользовались его услугами по мотелям и платили ему немалые деньги, так что он теперь разъезжал на машине, шуршал пачками банкнот и чувствовал себя если не королем, то наследным принцем. Ну и принц! Руки помыть хочется, если, не приведи Бог, поздороваешься.
Сочувствовали в доме и Уалберу. С тех пор как его отец Женивал побывал в больнице и после нее вернулся под семейный кров, бедный Уалбер зарабатывал деньги в поте лица. Женивал умел эксплуатировать всех, умел выжимать людей словно лимоны, а потом выкидывать корочку.
Наслушаешься про чужие беды, и свои легче кажутся. Во всяком случае, Лавиния, поселившись в квартире Валдомиру, повеселела.
Он разрешил, и она каждый день отправлялась на фабрику. Работу ей давали самую разную, она была то учетчицей, то уборщицей. Но работы Лавиния не боялась и охотно бралась за любую.
Валдомиру предупредил, чтобы с новенькой обращались построже, не спускали ей огрехов и просчетов.
Администрация внимательно и даже пристрастно следила за Лавинией, но она оказалась очень добросовестной, и претензий к ней пока не возникало.
В этот день Лавиния пришла на работу в особенно лучезарном настроении – малыш впервые шевельнулся, и этот мягкий, еле слышный толчок наполнил молодую женщину такой несказанной радостью, о какой она и не подозревала.
Ей поручили подсчитать мраморные плиты, и она скакала среди них, словно было ей лет десять, не больше.
Рабочие с симпатией смотрели на Лавинию. Она нравилась всем своей живостью и открытым незлобивым нравом.
– Ишь, коза! – посмеивались они. – Пусть прыгает, пока в охотку!
И вдруг Лавиния исчезла. Молодые рабочие бегом бросились туда, где только что мелькало ее яркое платье. Так и есть – Лавиния лежала на земле. Она оступилась, свалилась с плиты и не решалась подняться. Помертвев при одной только мысли – ребенок! Что будет с ним? – она не отважилась встать и лежала не шевелясь.