Она услышала свой крик, крик наслаждения, когда пламя разгорелось еще сильнее, превратившись в пылающий костер. В какой-то момент она почувствовала боль, но ее тут, же захлестнул поток новых ощущений. Тело ее выгнулось, и интуитивно, просто подчиняясь желанию наслаждаться, она стала совершать движения в едином ритме со своим партнером.
– Боже мой, – хрипло прошептала она, – ты великолепен.
Его движения становились все быстрее и быстрее, ей стало казаться, что бушующее пламя вот-вот уничтожит ее. И вдруг, вырвавшись откуда-то из глубины, пьянящая истома начала наполнять ее ослабевшие члены, а огонь, утратив силу, продолжал тлеть, постепенно превращаясь в слабо мерцающий отблеск полного удовлетворения.
– Клубника действительно оказалась волшебной, дорогая.
Ринна слышала его тихое бормотание, но от усталости не могла разобрать слов. Тело ее наполнилось свинцовой тяжестью, голова шла кругом. Ей не хотелось шевелиться, не хотелось ни о чем думать. Притаившись в его объятиях и закрыв глаза, она почувствовала успокаивающую прохладу его руки, легким движением которой он убрал волосы с ее лба. Последним, что она запомнила, прежде чем уснуть, был его нежный поцелуй.
Ринна проснулась от подступившей тошноты. Сначала она не могла понять, где находится. В глаза бил яркий свет, она огляделась, стараясь вспомнить. Во рту пересохло, язык казался распухшим, шум в голове» мешал сосредоточиться. Она приподнялась на кровати, и ее глаза расширились от ужаса, когда она заметила лежащего рядом с ней обнаженного мужчину. Тогда Ринна все вспомнила, и внутри что-то оборвалось.
Быстро одевшись, нетвердой походкой она вышла из комнаты и отправилась на поиски Шелли. В гостиной повсюду вповалку лежали люди. Из колонок по-прежнему неслась музыка. Ее подруга спала, устроившись на стуле. Ринна посмотрела на часы и растолкала Шелли.
– Пошли, – прошептала она. Ей хотелось скорее убежать и где-нибудь спрятаться, но Шелли была не в состоянии сдвинуться с места. Кое-как Ринне удалось дотащить ее до машины. Когда они выехали домой в Окалу, серая предрассветная дымка уже клубилась в небе. Меньше чем через час отец Ринны встанет и начнет заниматься с лошадьми.
Шелли удалось немного прийти в себя лишь после того, как ее вырвало на обочине дороги, где они ненадолго остановились. За рулем сидела Ринна. Ни она, ни Шелли, ни словом не обмолвились о вечеринке; обе думали лишь о том, как попасть домой, прежде чем проснутся родители. Отец Ринны вот уже несколько лет работал у отца Шелли, готовя его лошадей для скачек. Они жили в доме, предоставленном в их распоряжение Гленном Роббинсом. Это было маленькое, уютное строение, расположенное рядом с конюшней. Ринне удалось проскользнуть внутрь, не потревожив отца.
Ей показалось, что она проспала всего несколько минут, когда раздался тихий стук в дверь ее спальни. Она знала, что это отец. С тех пор как умерла мать, вот уже десять лет каждое утро они поднимались вместе. Сегодняшний день не стал исключением. Ринна с трудом встала с кровати и набросила халат.
Лес Уилльямсон, высокий, крупный мужчина, с волосами песочного цвета, заметно поредевшими в последнее время, вскоре должен был отметить свое шестидесятилетие. Ринна была поздним ребенком, она появилась на свет, когда он меньше всего этого ожидал. Но, даже оставшись один, он не прекращал проявлять отеческую заботу о дочери. Человек он был замкнутый, верил в высокие идеалы и исповедовал строгую мораль. Стоит ему узнать, что она натворила, это убьет его.
Насупив брови, отец посмотрел на нее и подавил улыбку.
– Похоже, чашечка кофе тебе не повредит, – заметил он после короткой паузы.
Ринна утвердительно кивнула. Последовав за ним в кухню, она опустилась на стул.
– Голова раскалывается.
– Неудивительно. – Отец суетился, стараясь производить как можно меньше шума. – Сколько же ты выпила?
От одного упоминания об алкоголе все начало переворачиваться у нее внутри. Услышав звук упавшей на пол чашки, она вздрогнула.
– Слишком много. Понимаю, это звучит глупо, но я не представляла, что пунш из шампанского может так ударить в голову.
Отец рассмеялся и, бросив на нее извиняющийся взгляд, начал собирать с пола осколки чашки.
– Он любого свалит с ног. Он вкусный, пьешь не замечая. Никогда не забуду своего первого похмелья, – заявил он, – я перебрал виски и после этого мучился целых три дня.
– Скорее бы забыть о похмелье, – пробормотала Ринна. И обо всем остальном, хотелось добавить ей.
– Ты задержалась допоздна. Было весело?
Ринна почувствовала, как краска стыда заливает ее лицо. Всю жизнь отец оберегал ее, старался наставить ее на путь истинный.
– Извини, если разбудила тебя.
– Ты меня не разбудила, дорогая. – Он присел рядом с ней и в задумчивости стал потягивать кофе.
Ринна старалась погасить досаду. Тот мужчина тоже называл ее «дорогой».
– Знаешь, Ринна, – продолжал отец, – полученный опыт образумит тебя лучше, чем все мои лекции.
Ринне пришлось стиснуть зубы, чтобы подавить приступ тошноты. Он прав, с горечью думала она, тысячу раз прав. Собственный опыт – лучший из учителей. К сожалению, зачастую учитель весьма суровый.
– В следующий раз будешь знать свою норму, – сказал отец, усмехнувшись. – Тебе чертовски многому еще предстоит научиться.
Она утвердительно кивнула и сделала глоток обжигающего кофе в надежде, что он немного успокоит ее. Некоторое время они сидели молча. Отец накрыл ладонью ее руку, и Ринне полегчало.
– Дорогая, вся эта суматоха со скачками в Даунсе, да и твоими выпускными экзаменами в колледже… у меня не было случая сказать, как я горжусь тобой. Знаю, сколько тебе пришлось потратить сил, чтобы сдать их. Твоя мать тоже гордилась бы тобой, – добавил он, в его голосе слышалась боль утраты.
Ринна смутилась, заметив слезы в его глазах. Лес Уильямсон не был сентиментальным и никогда не показывал чувств, но боготворил свою жену. «Прошу тебя, не надо! – хотелось крикнуть Ринне. – Пожалуйста, не говори так!»
– Ты носишь ее имя и достойна ее памяти, Ринна. Чтобы вспомнить, какой прекрасной женщиной была твоя мать, мне достаточно взглянуть на тебя.
– О папа, – прошептала она, всем сердцем переживая то, что произошло на вечеринке. Когда она заплакала, отец обнял ее и попытался утешить. «Я была с мужчиной, папа, – хотелось ей крикнуть. – Я была с мужчиной, но даже не знаю его имени!» Ей пришлось прикусить губу, чтобы не произнести этого вслух. Страшно подумать, что произойдет, если отец узнает.
– Ну ладно, – сказал он, когда она немного успокоилась. – Давай займемся лошадьми. Можешь взять сегодня Храброго Воина. Не помню, говорил я тебе, что Гленн подумывает о том, чтобы продать его? Я твержу ему, что жеребец – прирожденный чемпион, а он, и слушать не хочет.
Жеребец по кличке Храбрый Воин имел дурную привычку кусать других лошадей. Он не отличался злобным характером, но привычка его явно всех бесила. Заняв место в первых рядах на старте, он частенько вытягивал морду и кусал рядом стоящую лошадь. Он напоминал большого ребенка, которому никак не удается повзрослеть. Отец и Ринна подумывали использовать специальный мундштук, который не позволял бы жеребцу кусаться.
– Зачем же его продавать, – заметила Ринна, заставляя себя переключиться на предстоящую тренировку. – Ты сказал Гленну о мундштуке?
– Нет, хочу сначала сам его попробовать. Между прочим, ты слышала о пожаре в Лэйкленде?[2] Там только что начался сезон скачек. Несколько лошадей удалось спасти, но конюшни «Оукс» лишились большинства своих чистокровок. Ведется расследование.
Пожар – беда для всех, кто связан с лошадьми. Когда в конюшне находятся сотни ценнейших животных, в первую очередь стараются спасти от пожара их. Но, несмотря на все предосторожности, иногда случаются настоящие трагедии.
2
Лэйклендом называлась территория в Южной Флориде, где размещались конюшни и беговые дорожки.