– Постойте, – говорит Генри, ныряет за угол в проход, где выставлены новинки художественной прозы. – Это она?
Женщина светлеет лицом точь-в-точь как прежде.
– Да! Какой вы догадливый, это именно она и есть! – с той же убежденностью восклицает старушка.
– Рад, что сумел помочь, – кивает Генри, совсем не уверенный, что у него получилось.
Покупательница в итоге берет обе книги, не сомневаясь, что они ей понравятся.
Остаток утра протекает так же странно.
Мужчина средних лет приходит за триллером, а уходит со всеми пятью книгами, которые рекомендовал ему Генри. Студентка ищет книгу по японской мифологии, а когда Генри извиняется, что у них нет такой литературы, она чуть не из кожи вон лезет, уверяя его, мол, вы не виноваты, и настаивает, чтоб он ее заказал, хотя сама даже не уверена, запишется ли на этот курс. Парень с телосложением модели и скулами такими острыми, что можно порезаться, заходит поглазеть на раздел фэнтези и вместе с подписью на чеке оставляет адрес своей электронной почты.
Генри точно так же выбит из колеи, как в тот момент, когда Мюриэль заявила ему, что он неплохо выглядит. Это похоже на дежавю и одновременно не похоже, потому что чувство для него совершенно новое. Словно первоапрельская шутка, когда вдруг изменили правила и все разыгрывают тебя одного.
Последний покупатель произвел на Генри такое неизгладимое впечатление, что у него даже кровь прилила к щекам.
В магазин вдруг врывается Робби, вслед ему звенит колокольчик.
– Боже! – восклицает друг, обнимая Генри.
На мгновение тот думает, не случилось ли нечто ужасное, и тут понимает, что да – и впрямь случилось, только с ним самим.
– Все нормально, – вздыхает Генри. Разумеется, он врет, но день сегодня выдался такой странный, что все произошедшее до этого момента кажется сном. А может, это и есть сон? Если так, лучше бы не просыпаться. – Все нормально, – еще раз повторяет он.
– Ничего не нормально, – отвечает Робби. – Просто знай – я рядом. Надо было и вчера пойти с тобой, я хотел приехать, когда ты на звонок не ответил, но Беа запретила: сказала, мол, пусть побудет один, а я по глупости взял да и послушался… Извини.
Всю эту речь он выдает единым потоком, крепче сжимая приятеля, но Генри высвобождается. Слишком уютно становится в объятиях Робби, как в старом поношенном пальто, да и длятся они чересчур долго. Генри откашливается и отодвигается, Робби издает неловкий смешок и отворачивается. На лицо ему сбоку падает свет, и Генри замечает тонкую пурпурную полосу у него на виске, прямо возле линии рыжеватых волос.
– У тебя там блестки.
Робби лениво стирает остатки грима.
– С репетиции остались.
В глазах Робби странный стеклянный блеск, слишком знакомый, и Генри гадает – под веществами друг или просто давно не спал. В университете Робби так перло от наркоты, собственных мечтаний или грандиозных идей, что ему сначала приходилось выгонять всю энергию из тела, и только потом он отрубался.
Звонит дверной колокольчик.
– Сукин сын! – провозглашает Беа, швыряя сумку на прилавок. – Гребаный страус!
– Здесь покупатели! – предупреждает Генри, хотя поблизости только глухой старик по имени Майкл, который часто заглядывает в отдел ужасов.
– И что это за детская истерика? – весело любопытствует Робби.
Трагедии всегда приводят его в отличное настроение.
– Мой куратор – просто задница, – бурчит Беа, проносясь мимо них к отделам «Изобразительное искусство» и «История искусств».
Обменявшись взглядами, друзья следуют за ней.
– Ему снова не понравилось твое предложение? – спрашивает Генри.
Большую часть года Беа пытается согласовать тему диссертации.
– Он его отверг! – По пути она чуть не сбивает стопку журналов.
Генри идет за ней, поправляя разрушения, оставшиеся после нее.
– Сказал, мол, тема чересчур заумная. Как будто он понимает, о чем говорит!
– Используешь это в заголовке? – ухмыляется Робби, но Беа не обращает на него внимания и достает с полки книгу.
– Эта ограниченная… – она берет еще одну, – закоснелая, – и еще, – туша… – и еще одну.
– Здесь тебе не библиотека! – ворчит Генри.
Беа тащит кипу фолиантов к низенькому кожаному креслу и плюхается в него. Из-под вытертых подушек выпрыгивает комок рыжего меха.
– Извини, Томик, – бормочет она и осторожно пересаживает кота на спинку старого кресла, где тот устраивается, подобрав лапы, похожий на буханку румяного хлеба.
Беа, по-прежнему изрыгая себе под нос проклятия, листает страницы.
– Я знаю, что нам нужно! – провозглашает Робби, поворачиваясь к закутку книгохранилища. – Вроде бы Мередит держит там запас виски?