И хотя всего три часа дня, Генри не протестует. Он сползает на пол, опирается спиной на книжные полки и вытягивает ноги. На него вдруг наваливается невыносимая усталость.
Беа, посмотрев на него, вздыхает.
– Мне так жаль… – начинает она, но Генри лишь отмахивается.
– Пожалуйста, продолжай громить своего куратора и мой отдел «Истории искусств». Хоть кто-то должен вести себя как обычно.
Но Беа закрывает книгу и водружает ее на самый верх стопки, а затем садится рядом с Генри.
– Можно я тебе кое-что скажу? – В ее голосе звучит вопросительная интонация, но Генри знает, что ответа не требуется. – Я рада, что ты порвал с Табитой.
Генри чувствует укол боли, словно от пореза на ладони.
– Это она со мной порвала.
Беа отмахивается, будто такие мелочи не имеют значения.
– Ты заслуживаешь того, кто будет любить тебя таким как есть. Хорошим ли, плохим или в припадке безумия.
Ты хочешь быть любимым. Хочешь всем угодить.
– Ну, когда я бываю собой, это не нравится никому, – тяжело сглатывает Генри.
– В том-то и дело, Генри, – объясняет, наклонившись к нему, Беа, – что ты не был собой. Ты потратил кучу времени на людей, которые тебя не заслуживают. Они тебя даже не знают, потому что ты не позволяешь им себя узнать. – Она берет его лицо в ладони, и в ее глазах мерцает тот же странный блеск. – Генри, ты умный, добрый и до невозможности бесящий. Ты ненавидишь оливки и тех, кто болтает во время просмотра фильма. Любишь молочные коктейли и людей, которые смеются до тех пор, пока не начинают плакать. Считаешь преступлением сначала заглядывать в конец книги. Когда ты злишься, то становишься молчаливым, а когда грустишь – много и громко разговариваешь, и напеваешь, когда счастлив.
– И?
– И я сто лет не слышала, как ты поешь. – Беа убирает руки. – Зато видела, как ты сожрал чертову тонну оливок.
Возвращается Робби с бутылкой и тремя кружками. Единственный посетитель «Последнего слова» уходит, и Робби запирает за ним дверь, выставив табличку «Закрыто». Он устраивается между Генри и Беа на полу и открывает бутылку зубами.
– За что пьем? – интересуется Генри.
– За новое начало, – усмехается Робби и разливает виски по кружкам, а глаза его продолжают гореть странным блеском.
VI
18 марта 2014
Нью-Йорк
Звонит дверной колокольчик, и в магазин врывается Беа.
– Робби думает, что ты его избегаешь, – заявляет она вместо приветствия.
У Генри замирает сердце. Ответ, конечно же, «нет» и одновременно «да». Генри не в силах забыть обиженный взгляд Робби, но это не оправдывает его поступок. Хотя, возможно, и оправдывает…
– Выходит, правда, – кивает Беа. – И где ты прятался?
Генри хочет сказать «мы же виделись у тебя на вечеринке», но не знает, стерся ли у нее из памяти весь вечер или только эпизоды с участием Адди.
Кстати, о ней…
– Беа, познакомься, это Адди.
Беатрис поворачивается, и на секунду, на одну лишь секунду, Генри кажется, что подруга все помнит. Беа взирает на Адди, как на произведение искусства, которое уже видела раньше. И Генри, несмотря на предупреждение, ждет, что подруга кивнет и скажет: «Рада видеть тебя снова».
Но Беа только расплывается в улыбке.
– У тебя такое лицо… Словно неподвластное времени.
Генри потрясает это странное эхо, сила дежавю.
Но Адди просто улыбается и отвечает:
– Мне такое часто говорят.
Пока Беа разглядывает Адди, Генри разглядывает свою подругу.
Обычно та всегда выглядит безупречно, но сегодня у нее на пальцах следы неоновой краски, на виске – мазок золотистой, а на рукаве нечто похожее на сахарную пудру.
– Чем ты занималась? – удивляется он.
Беа бросает на себя взгляд.
– О, я была в «АРТефакте»! – говорит она, будто это все объясняет. Видя замешательство Генри, Беа начинает рассказывать. «АРТефакт», по ее словам, – это наполовину парк аттракционов, наполовину художественная выставка, павильоны с интерактивными инсталляциями на Хай-Лайне.
Беа принимается болтать о зеркальных залах и стеклянных куполах со звездами, сахарных облаках, перьях, оставшихся после подушечных боев, фресках, составленных из записок тысяч незнакомцев. Адди оживляется, а Генри думает: наверное, трудно удивить девушку, которая прожила триста лет.
С сияющими глазами она поворачивается к нему и заявляет:
– Мы должны туда пойти!
И Генри сразу вспыхивает желанием попасть в то место. Разумеется, нужно что-то придумать с магазином, ведь других продавцов нет, а до закрытия еще четыре часа. Но у него появляется идея…