При виде него Адди расплывается в улыбке.
Сказать, что она испытывает лишь облегчение, значит солгать. Словно груз падает с ее плеч – наконец-то можно вдохнуть.
– Я выиграла! – заявляет она, проскальзывая в кабинку.
Хотя Люк сдался первым, глаза его победно горят.
– Отчего же?
– Я не звала, а ты пришел.
Выпятив подбородок, он надменно осматривает ее.
– Ты решила, я здесь ради тебя?
– Ах, я и забыла, – отзывается Адди, подстраиваясь под его тон. – Ведь повсюду столько приводящих тебя в бешенство людишек, которых нужно убедить расстаться с душой.
Идеальные губы кривятся в ухмылке.
– Факт остается фактом: ты пришла ко мне. Я здесь хозяин.
Адди озирается и внезапно понимает: это правда. Теперь она видит знаки повсюду. Впервые замечает, что у ангела над стойкой нет крыльев. Что его кудри черны как смоль. А ореол, который она приняла за нимб, скорее всего, свет луны.
И ей становится интересно: что же ее сюда привело.
Неужели они с Люком притягиваются словно магниты? Они так долго кружили вокруг друг друга, что обзавелись общей орбитой?
Эти клубы станут для Люка излюбленным развлечением. Он посеет подобные заведения в десятке городов, будет заботливо пестовать и вырастит дикими и свободными. Их так же много, как церквей, скажет он, и они в два раза популярнее.
Его клубы на любой вкус будут процветать еще долго после отмены Сухого закона, и Адди задумается, что так привлекает в них Люка – энергия, которая их переполняет, или благоприятная почва для отлова душ. Место, где можно высматривать, искушать, обещать. В некотором смысле – поклоняться, хоть и немного иначе.
– Сама понимаешь, я выиграл.
– Это просто случайность, – качает головой Адди. – Я не звала тебя.
Он улыбается, поглядывая на кольцо на ее шее.
– Уж я-то тебя знаю. Твое сердечко так и замирает.
– И все же я не звала.
– Да, – тихо выдыхает он, – но я устал ждать.
– Так ты соскучился? – с улыбкой спрашивает Аделин.
В зеленых глазах мелькает ответный проблеск. Преломление света.
– Жизнь длинна, а люди – скучные создания. С тобой интереснее.
– Ты забыл, что я тоже человек.
– Аделин, – вздыхает Люк, и в его голосе слышится сочувствие. – Ты перестала быть человеком в ту ночь, когда мы впервые встретились. И никогда больше им не станешь.
При этих словах ее обдает жаром. Не приятным теплом, а гневом.
– Я – человек! – заявляет Адди, но голос подводит ее, словно она пытается произнести собственное имя.
– Ты ходишь промеж них как призрак, – Люк подается вперед, склоняясь лбом к ее лбу, – потому что ты не такая, как они. Не можешь, подобно им, жить, любить. У тебя с ними нет ничего общего.
Его рот произносит эти слова прямо ей в губы, голос – едва заметное дуновение ветра.
– Ты моя. – Слова громом грохочут в его горле. – Ты должна быть со мной.
Она смотрит ему в глаза и видит там совершенно новый оттенок зелени. На сей раз Адди прекрасно понимает его значение. Он вышел из себя. Грудь Люка вздымается и опускается совершенно по-человечески.
Вот куда можно вонзить нож.
– Я лучше останусь призраком.
И мрак впервые за все время вздрагивает. Отшатывается назад, как тень, испугавшаяся света. Его глаза светлеют от злости, и перед Адди снова тот бог, которого она так хорошо знает, монстр, с которым она уже сталкивалась.
– Воля твоя, – отзывается Люк.
Адди ждет, что он растворится во мраке, готовится к внезапной бездонной пустоте, думая, что и ее сейчас поглотят и выплюнут на другом краю света.
Но ни Люк, ни она не исчезают.
– Тогда вперед, – кивает он на танцующую толпу, – возвращайся к ним.
Лучше бы он ее наказал! Адди встает, хотя уже не в настроении пить или танцевать.
Чувство такое, словно она ушла с солнечного света, потому что во влажном воздухе зала ей сразу становится холодно. Люк по-прежнему сидит в обитой бархатом кабинке, Адди продолжает веселиться, но впервые ощущает стену, разделяющую ее и остальных людей. Она ужасно боится, что он прав.
В конце концов, Адди сдается и уходит.
На следующий день клуб уже закрыт, Люк исчез. Между ними прочерчены новые границы, расставлены фигуры, завязалась новая битва.
До начала войны они не увидятся.
IV
29 июля 2014
Нью-Йорк
Адди просыпается от толчка поезда. Открывает глаза, как раз когда вспыхивают и гаснут огни, и вагон погружается в темноту. В груди разливается паника, но Генри мягко сжимает ее руку.