Откинувшись на мокрую от дождя лестницу, Генри таращится вверх, туда, где край крыши встречается с небом, и не в первый раз прикидывает: а сколько шагов отсюда до этого края.
Генри точно не знает, хочет ли спрыгнуть. Вполне вероятно – нет. Может, он собирался войти внутрь, а затем подняться до квартиры, но у самой двери решает идти дальше, а потом – выйти на крышу. И, стоя там, под моросящим дождем, решает, что ему надоело решать.
Путь прям. Полоса блестящего гудроном асфальта, и лишь ступеньки отделяют Генри от края. Таблетки действуют, успокаивают боль, вот только после них тебя окружает ватная тишина, и от нее даже хуже. Глаза закрываются, и конечности наливаются тяжестью.
Это просто буря, говорит себе Генри, но он так устал искать от нее убежище.
Это просто буря, но за ней всегда придет следующая.
Буря, просто буря – но сегодня она слишком сильна. Генри не справляется.
Он пересекает крышу, не замедлив шага, пока не подходит к самому краю, заглядывает за ограждение, а носки ботинок уже нащупывают пустоту.
Там-то незнакомец его и находит.
Именно там мрак предлагает ему сделку. Не на всю жизнь – всего лишь на год.
Потом Генри удивится, как вообще согласился, отдал все за такую малость, но в тот миг, когда его ботинки уже скользят к краю, Генри думает лишь о том, что согласился бы и на меньшее. Вот и вся правда: он бы продал душу, всю свою жизнь даже за один день – за час, за минуту, за мгновение покоя.
Просто чтобы унять боль в груди.
Заставить умолкнуть бурю в голове.
Генри слишком устал от боли. Именно поэтому, когда незнакомец протягивает руку и тянет его от края, Генри не колеблется.
Он соглашается.
VI
29 июля 2014
Нью-Йорк
Теперь все обрело смысл.
Стало ясно, почему Генри такой.
Парень, который ни минуты не сидит на месте, не тратит время даром, ничего не откладывает на потом. Записывает за Адди каждое слово, чтобы дать ей что-то после себя. Не хочет терять ни единого дня, ведь их так мало осталось.
Парень, в которого она влюбилась. Тот, кто скоро уйдет.
– Но как? Почему ты отдал все за такую малость?
Генри устало смотрит на нее.
– В тот миг я бы согласился и на меньшее.
Год. Когда-то ему казалось, что это ужасно много. А теперь время едва ли не на исходе.
Всего год, и тот почти закончился. У Адди перед глазами стоит улыбка Люка, победная зелень его глаз. Они просто несчастные идиоты, им не повезло – он их заметил. Люк все знал, конечно, знал и позволил зайти так далеко.
Позволил ей увлечься.
– Пожалуйста, Адди, – умоляет Генри, но она уже вскакивает и направляется к выходу.
Он пытается перехватить ее руку, но слишком поздно. Адди ушла.
Три сотни лет. Адди прожила три века, и за это время земля много раз уходила у нее из-под ног, бывало, она не могла поймать равновесие или даже вдохнуть. Когда мир заставлял ее чувствовать себя сломленной, заблудившейся во мраке, потерявшей надежду.
В ночь сделки, когда она стояла возле родного дома.
В доках Парижа, где узнала цену своему телу.
Когда Реми вложил монеты в ее ладонь.
Когда, промокнув до нитки, она сидела у пня, что остался от дерева Эстель.
Но сейчас Адди не ощущает себя сломленной и потерянной. Она пылает от ярости.
Опустив руку в карман, она, конечно же, нащупывает там кольцо. Оно всегда на месте. К гладкому деревянному ободку прилипли песчинки. Адди без колебаний надевает его. Прошло сорок лет с тех пор, как она носила кольцо, но оно легко скользит на палец. В спину дует ветер, словно кто-то обдает ее прохладным дыханием, Адди поворачивается, чтобы взглянуть на Люка, но улица пуста. По крайней мере, там нет ни теней, ни богов.
Ничего.
– Покажись! – кричит она во все горло.
На нее начинают обращать внимание, но Адди плевать, скоро они все забудут. Даже не будь она призраком, это Нью-Йорк: местные привыкли к диким выходкам фриков посреди улицы.
– Проклятье, – бормочет она, срывает с пальца кольцо и швыряет на дорогу. Оно подскакивает, стуча на асфальте.
Вдруг звук затихает. Гаснет ближайший фонарь, и из темноты раздается голос:
– Столько лет прошло, а у тебя все такой же паскудный характер.
Что-то касается ее щеки, и на шее начинает мерцать тонкая, как роса, серебряная нить. Та самая, что давно оборвалась.
Люк проводит пальцами по ее коже.
– Скучала?
Развернувшись, она стряхивает его прикосновения, но руки проходят насквозь, а Люк уже стоит позади нее. Она пытается ударить еще, и на сей раз он тверд и неколебим как скала.
– Отмени все! – кричит Адди, целясь ему в грудь, но кулак едва успевает коснуться рубашки – Люк перехватывает ее запястье.