Адди стремительно бросается к нему.
– Прости, – стонет она, имея в виду не только украденную неделю. Адди извиняется сразу за все – за сделку, за проклятие, за то, что все это – ее вина. – Прости! – снова и снова повторяет она.
Генри не кричит, не злится, не ворчит «я же говорил». Просто крепко ее обнимает.
– Хватит, – бормочет он и потом: – Пообещай мне. Останься!
Он не задает вопросов, но Адди знает, о чем Генри ее умоляет: все забыть, прекратить борьбу, оставить попытки изменить их судьбы и просто остаться с ним до конца.
Ей невыносима мысль все бросить и сдаться, просто сдаться без боя.
Но Генри сломлен, и в этом виновата она, Адди, и в конце концов она все же соглашается.
XVI
Август 2014
Нью-Йорк
Наступают самые счастливые дни в жизни Генри. Он знает, что это странно.
Но теперь Генри по-своему свободен, ведь знание дарит своеобразное утешение. Конец неизбежно приближается, и все же у Генри нет ощущения безысходности.
Он отдает себе отчет, что должен бояться.
Каждый день Генри ждет, когда нахлынет неописуемый ужас, окутает грозовое облако, неизбежная паника поселится в груди и разорвет его на части.
Но впервые за долгие месяцы, даже годы, так давно, что и не припомнить, Генри не боится. Конечно, он переживает за друзей, за книжный магазин и кота.
Но за этим легким облаком тревоги только странное спокойствие и невыразимое облегчение: он нашел Адди, успел узнать и полюбить ее, увидеть, что она рядом с ним счастлива.
Он счастлив.
Он готов.
Он не боится.
Именно это твердит себе Генри.
Он не боится.
Адди и Генри решают выбраться за город, подальше от удушливой жары. Он берет машину в аренду, и они едут на север. На полпути к Гудзону Генри вдруг вспоминает, что Адди так и не познакомилась ни с кем из Штраусов. А потом его осеняет: до Рош ха-Шана он домой не попадет, а к тому времени его уже не станет. И если не свернуть прямо здесь, шанса попрощаться не будет.
И сразу начинают сгущаться тучи, страх пробирается в грудь, ведь Генри даже не знает что сказать, не знает, выйдет ли из этого что-то хорошее.
Но поворот остается позади, уже слишком поздно, и Генри снова может дышать свободно. Адди показывает на знак «Свежие фрукты», и они съезжают с автострады, чтобы купить на рынке персики и сэндвичи, а потом еще час катят на север, к национальному парку. Солнце здесь тоже жаркое, но тень раскидистых деревьев дарит прохладу. Генри и Адди весь день блуждают по тропинкам, а когда наступает ночь, устраивают пикник на крыше машины. Внизу – дикая трава, вверху – звезды.
Звезд так много, что они рассеивают ночную мглу.
И Генри все еще счастлив.
Он все еще может дышать.
Палатку они не захватили, все равно слишком жарко, чтобы в ней спать. Они расстилают одеяло на траве и смотрят на призрачный Млечный Путь. Генри вспоминает «АРТефакт» на Хай-Лайн, экспозицию неба и то, какими близкими там казались звезды, и как они сейчас далеко.
– Если бы все вернуть, – спрашивает он, – ты бы снова заключила сделку?
И Адди отвечает «да».
Это была тяжелая и одинокая жизнь, говорит она, но и чудесная тоже. Адди пережила войны, сражалась в них, стала свидетелем революции и возрождения. Оставила свой след в тысячах произведений искусства, словно отпечаток пальца на дне невысохшей глиняной миски. Видела чудеса и сходила с ума, танцевала на снегу и до смерти замерзала на берегах Сены. Множество раз влюблялась в призрачного бога и однажды полюбила человека.
Адди устала. Невыразимо устала.
Но без сомнений она – жила.
– Не бывает только хорошего или плохого, – говорит Адди. – Жизнь намного сложнее.
И тогда посреди темной ночи Генри спрашивает, а стоило ли оно того.
Стоили ли мгновения радости месяцев горя?
Мимолетная красота – долгих лет страданий?
И тогда Адди поворачивает голову, смотрит на него и отвечает:
– Всегда.
Они засыпают под звездами, а когда просыпаются утром, жара заканчивается, их встречает прохлада, первый вестник новой осени, той, которую Генри уже не увидит.
И все же он твердит себе, что не боится.
А потом оставшиеся недели превращаются в дни.
Пора прощаться.
Однажды вечером Генри встречается с Беа и Робби в «Негоцианте». Адди сидит за барной стойкой, потягивая газировку. Дает ему время поговорить. Генри хочет, чтобы она была рядом, Адди нужна ему – безмолвный якорь во время бури. Но они оба знают, что, присоединись она к компании, Беа и Робби могли бы все забыть, а нужно, чтобы помнили.