– Нет, – отвечает Адди, и это правда.
Это было ужасно, сложно, чудесно, странно, пугающе. Хрупкие отношения – хрупкие до боли, – и они стоили каждой потраченной секунды. Ничего этого Адди не говорит. Ее «нет», отяжелевшее от надменности Люка, просто висит в воздухе между ними. Его глаза наливаются самодовольной зеленью.
– Но Генри не должен умирать, просто чтобы доказать твою правоту.
Самодовольство вытесняет гнев.
– Уговор есть уговор. Его нельзя нарушать.
– Но ты как-то упоминал, что можно пересмотреть условия. Ты говорил всерьез? Или это была уловка, чтобы заставить меня сдаться?
Люк мрачнеет.
– Никаких уловок, Аделин. Но если ты думаешь, что я изменю его…
– Я не говорю о сделке Генри, – качает головой Адди. – Я о своей. – Она репетировала речь, но слова все еще даются с трудом. – Я не прошу милосердия, знаю, ты не занимаешься благотворительностью. Предлагаю обмен: отпусти Генри, пусть он живет, позволь ему помнить меня и…
– Ты отдашь свою душу? – сразу спрашивает Люк, но в его взгляде проскальзывает тень, в словах – неуверенность, и хоть это не совсем тревога, Адди все же понимает, что добилась своего.
– Нет, – смело отвечает она, – но только потому, что ты сам этого не хочешь. – И, опережая возражения, добавляет: – Тебе нужна я.
Люк молчит, но глаза его светятся пробудившимся интересом.
– Ты был прав. Я не одна из них. Уже нет. Я устала от потерь. Устала оплакивать все, что пыталась полюбить. – Адди нежно касается щеки Люка. – Но тебя я не потеряю. И ты не потеряешь меня. Так что я отвечаю: «Да». – Она смотрит прямо ему в глаза. – Сделай это, и я буду твоей, пока ты хочешь, чтобы я была рядом.
Кажется, Люк даже задерживает дыхание. Адди не в силах сделать и вдоха. Мир накреняется, грозя упасть.
А потом наконец Люк с улыбкой отвечает:
– По рукам.
Изумрудные глаза победно горят. Адди от облегчения падает ему на грудь, а он приподнимает пальцами ее подбородок, поворачивает к себе лицом и целует так, как целовал в ночь их первой встречи, – быстро, глубоко и жадно, прикусывая нижнюю губу. Во рту у Адди растекается привкус меди.
И она понимает: дело сделано.
XX
4 сентября 2014
Нью-Йорк
– Нет! – в ужасе кричит Генри. Голос едва слышен сквозь бурю.
На крышу быстро и безжалостно обрушивается дождь. Обрушивается на них.
Часы остановились. Генри поднял руки вверх, сдаваясь, однако он все еще здесь.
– Нет, – бормочет он, борясь с головокружением, – я тебе не позволю.
Адди бросает на него сочувственный взгляд: разумеется, он не в силах ее остановить.
Да и никто не в силах.
Эстель говорила, что она тверда в своем упрямстве, как камень. Но даже камни рассыпаются в прах.
А Адди – нет.
– Ты не можешь, – повторяет Генри.
– Дело сделано, – отвечает она.
У Генри кружится голова, его мутит, земля словно уходит из-под ног.
– Но почему? – с мольбой спрашивает он. – Зачем ты это сделала?
– Воспринимай это как благодарность. За то, что ты меня разглядел. За то, что показал, каково это – когда тебя видят. Любят. Теперь у тебя есть второй шанс, но ты тоже должен дать окружающим увидеть тебя таким, какой ты есть. Найди того, кто будет тебя видеть.
Это неправильно.
Все это неправильно.
– Ты его не любишь.
Улыбка Адди преисполнена грусти.
– Я получила свою долю любви, – отвечает она.
Похоже, время и в самом деле пришло – перед глазами у Генри все расплывается и чернеет по краям.
– Послушай! – торопливо продолжает она. – Жизнь порой кажется очень длинной, но под конец она утекает очень быстро. – Ее глаза остекленели от слез, но Адди улыбается. – Так что лучше уж проживи хорошую жизнь, Генри Штраус.
Она почти ускользает, но он лишь крепче прижимает ее к себе.
– Нет!
Адди вздыхает, ероша ему волосы.
– Ты так много дал мне, Генри. Пожалуйста, сделай кое-что еще. – Она прислоняется лбом к его лбу. – Помни меня.
Она ускользает у него из рук, темнота застилает взор, крышу и девичий силуэт.
– Обещай, – просит Адди, и ее лицо начинает расплываться, исчезают губы, каштановые кудри, лицо сердечком, широко распахнутые глаза и созвездие веснушек.
– Обещай, – шепчет она, и Генри пытается снова прижать ее к себе и дать обещание, но когда руки смыкаются, Адди уже окончательно исчезает.
А он падает.
Часть седьмая. Я тебя помню
«Девушка, которая ушла», 2014 г., полароидные фото.
Автор неизвестен.
Взято из личного архива Генри Штрауса.
Шесть фотографий с изображением движущейся девушки, черты лица стерты, затемнены либо нечитаемы по различным причинам. От прочих отличается последнее фото, на котором запечатлена комната: пол, край стола, стопка книг, внизу кадра – женские ступни.