– Я хочу загладить вину, – говорит незнакомец, и Адди уже собирается сказать ему, мол, не стоит беспокоиться, все в порядке, однако он берет ее под руку, словно они приятели, и восклицает: – То-то же! Идем.
И ведет ее к кафе на углу. Адди в таких местах никогда не бывала, у нее всегда недоставало храбрости, она боялась рискнуть и зайти туда в одиночку, тем более с такой ненадежной маскировкой. Но незнакомец притягивает ее к себе, будто это все ерунда, и в последний момент кладет ей руку на плечи. Ошарашенная внезапным и таким интимным прикосновением, Адди уже хочет отпрянуть, но вовремя замечает краешек его улыбки и понимает – он сделал это специально, ради того, чтобы не выдать ее секрет.
В кафе жизнь бьет ключом, раздаются громкие возгласы, сильно пахнет дымом.
– Осторожнее, – говорит незнакомец, а в глазах его прыгают искры веселья. – Держись поближе, да опусти голову, не то нас раскроют.
Адди идет за ним к барной стойке, и он заказывает две небольшие чашки, в которых плещется черная как чернила жидкость.
– Сядем у стены, – кивает он, – там свет не слишком яркий.
Они устраиваются за угловым столиком, незнакомец ставит чашки и в цветистых выражениях поясняет, что это кофе. Адди, разумеется, о новом напитке уже наслышана, в Париже это последний писк. Однако, поднеся фарфоровую чашку к губам, она разочаровывается.
Темная жидкость крепкая и горькая, чем-то напоминает шоколадные хлопья, которые Адди впервые попробовала несколько лет назад, но без привкуса сладости. Но юноша нетерпеливо и восторженно, словно щенок, взирает на нее, поэтому Адди все же проглатывает пойло. Она улыбается, баюкая чашку в ладонях, и смотрит из-под полей треуголки на мужчин, сидящих за столиками. Некоторые переговариваются, склонив головы, другие смеются и играют в карты или передают друг другу какие-то бумаги. Адди таращится на этих людей и снова удивляется, насколько открыт для них мир, как мало барьеров.
Она переводит взгляд на своего спутника, который по-прежнему взирает на нее с безмерным восхищением.
– О чем ты думала? – интересуется он. – Вот прямо сейчас…
Юноша не был официально ей представлен, он просто с ходу окунулся в беседу, словно они знакомы много лет, а не несколько минут.
– Я думала, – говорит Адди, – как легко, наверное, быть мужчиной…
– Значит, ты поэтому так замаскировалась?
– Поэтому и из ненависти к корсетам.
Он смеется так легко и открыто, что Адди тоже невольно улыбается в ответ.
– А имя у тебя есть? – спрашивает он, и Адди не знает, чье имя незнакомец хочет выяснить – ее собственное или того, кем она притворяется.
– Тома́, – отвечает она и наблюдает, как он пробует на вкус имя, словно кусочек фрукта.
– Тома́, – вторит юноша. – Рад знакомству. А я – Реми Лоран.
– Реми… – эхом отзывается Адди, растягивая гласные.
Имя ему подходит, больше, чем ей когда-либо шло «Аделин». Юное и сладкое, это имя позже будет преследовать ее, всплывая, как яблоки в ручье. Сколько бы она ни встретила мужчин, имя Реми всегда будет воскрешать в памяти этого яркого и жизнерадостного молодого человека. Такого она могла бы полюбить, будь у нее шанс.
Адди отпивает еще немного, стараясь обхватывать чашку не слишком осторожно, сидеть с опорой на локоть и держаться раскованно, как держатся мужчины, когда не подозревают, что их пристально рассматривают.
– Надо же, – восхищается Реми, – а ты хорошо изучила нашего брата.
– Правда?
– Потрясающе притворяешься.
У Адди была куча времени попрактиковаться, и с годами это превратилось в игру, в развлечение. Адди умеет изобразить десяток разных персонажей и точно знает, чем отличаются герцогиня и маркиза, а также докер и торговец. Все это она могла бы поведать Реми.
Но Адди лишь говорит:
– Всем нужно как-то убивать время.
Он снова смеется, поднимает чашку и между глотками принимается разглядывать посетителей, а потом его взгляд вдруг падает на что-то, что пугает Реми. Он давится напитком и заливается краской.
– В чем дело? – удивляется Адди. – Что с тобой?
Реми кашляет и едва не роняет чашку, показывая на господина, который только что вошел в дверь.
– Ты его знаешь? – спрашивает Адди.
– А ты не знаешь? – бормочет Реми. – Это же месье Вольтер.
Адди качает головой, ей это имя ни о чем не говорит.
Реми достает из кармана сюртука свернутый трубочкой тонкий буклет. На обложке напечатаны какие-то буквы. Адди, хмурясь, рассматривает заголовок. Она успевает разобрать только половину строки, как Реми открывает книжицу, и перед глазами Адди возникает мешанина слов, отпечатанных превосходной черной краской. Когда-то давно отец начинал учить ее читать: это были простые буквы, свободный рукописный шрифт.