– Неужели ты была в него влюблена?
– Нет, – вздыхает Адди, но отвечает не сразу, не слишком эмоционально. – Но на него было приятно смотреть.
Генри смеется, и тут гаснет свет и начинается фильм.
Официант приносит заказ, низко склоняясь над их столиком. Адди таскает с тарелки один за другим ломтики картошки и наслаждается просмотром картины. Она бросает взгляд на Генри, пытаясь понять, нравится ли ему, но тот даже не глядит на экран. Его лицо, что всего час назад светилось энтузиазмом, искажено от напряжения. Ногой он беспокойно барабанит по полу.
Адди взволнованно наклоняется к нему.
– Тебе не нравится?
Генри отстраненно улыбается.
– Фильм неплохой, – отмахивается он, беспокойно ерзая. – Просто все немного медленно.
Она хочет сказать: «Это же Хичкок», однако шепчет:
– Поверь, оно того стоит.
Генри, наморщив лоб, поворачивается к ней.
– Ты уже видела?
Разумеется, Адди его уже видела. Сначала в пятьдесят девятом, в Лос-Анджелесе, потом в семидесятых, на сдвоенном сеансе с последним фильмом Хичкока «Семейный заговор», а затем еще раз, несколько лет назад в Гринвич-Виллидж смотрела ретроспективу Хичкока. Он обладает уникальной способностью воскресать, возвращаться на экраны кинотеатров.
– Да, – шепчет в ответ Адди, – но я не против.
Генри молчит, но он определенно против. Его колено снова начинает подпрыгивать, а через несколько минут он встает и выходит в вестибюль.
– Генри, – смущенно зовет его Адди, – что случилось, что с тобой?
Она догоняет Генри уже на выходе, когда он открывает дверь и ступает на тротуар.
– Прости, – бормочет он, – мне нужно было на воздух.
Но дело явно не в этом. Генри шагает вперед.
– Поговори со мной, – нервничает Адди.
Он замедляет шаг.
– Я просто хотел, чтобы ты мне сказала.
– Сказала что?
– Что уже видела этот фильм.
– Но ты-то не видел! – возражает Адди. – А я с удовольствием бы посмотрела еще раз. Я люблю смотреть кино по второму кругу.
– А я нет! – огрызается Генри и тут же словно сдувается, качая головой. – Прости, прости. Дело не в тебе. – Он запускает пальцы в волосы, поворачивается к Адди и смотрит на нее. Во тьме блестят зеленые глаза. – У тебя хоть раз возникало ощущение, что твое время на исходе?
Адди моргает, возвращаясь на триста лет назад. И вот она уже снова стоит на коленях в чаще, шаря руками по поросшей мхом земле, а позади гудят церковные колокола.
– Я не об обычном течении времени, – говорит Генри. – Я о том, что иногда оно ускользает так быстро, что ты пытаешься поймать его и удержать, но оно лишь продолжает утекать сквозь пальцы. С каждой секундой остается все меньше времени и все меньше воздуха. Порой, когда сидишь неподвижно, вспомнишь об этом, а подумав как следует, начинаешь задыхаться. В такие моменты мне срочно нужно встать и пройтись.
Он нервно обнимает себя, впиваясь пальцами в бока.
Адди давным-давно не испытывала ничего похожего, но она помнит это ощущение, помнит тот страх, такой тяжелый, что мог бы ее раздавить.
Моргнешь – и полжизни как не бывало.
Не хочу умирать так же, как жила!
Родиться и лечь в землю на одном и том же пятачке.
Адди берет его за руку.
– Пойдем, – говорит она и тянет Генри на улицу. – Нам пора.
– Куда? – спрашивает он, но Адди только вцепляется в него крепче.
– Поищем что-нибудь новенькое.
IV
29 июля 1724
Париж
Реми Лоран – это смех, заключенный в человеческую оболочку, что выплескивается из него на каждом шагу.
Они идут бок о бок по Монмартру, и Реми то и дело приподнимает треуголку на голове Адди, треплет ее за воротник, обнимает за плечи и наклоняется ближе, словно желает нашептать непристойный секрет. Реми нравится участвовать в ее спектакле, а Адди наслаждается тем, что может с кем-то разделить свой обман.
– Тома, ты просто болван! – громко восклицает он, когда они проходят мимо кучки мужчин. – Прохвост ты, Тома! – хохочет он, завидев у входа в переулок пару женщин – по сути, еще девочек, со щеками, разукрашенными румянами, и завернутых в рваные кружева.
Те охотно откликаются на призыв.
– Тома! – дразнящим сладким эхом кричат шлюхи. – Давай повеселимся, Тома. Мы любим прохвостов!
Адди и Реми взбираются по бесконечным ступеням Сакре-Кер. Почти на самой вершине он бросает пальто на лестницу, жестом приглашая Адди присесть.
Они делят угощение и принимаются за еду. Адди разглядывает своего странного спутника. Он полная противоположность Люку во всех отношениях. Волосы его похожи на отполированную до блеска золотую корону, глаза голубые, как летнее небо, но дело даже не в этом, а в манере держаться: в охотной улыбке, открытом смехе, живой энергетике юности. Если Люк – воплощение пугающей тьмы, то Реми – полуденное сияние. И если последний не так красив, то лишь потому, что он человек.