Он настоящий.
Реми замечает, как она таращится на него, и смеется.
– Ты нарочно меня рассматриваешь? Должен сказать, у тебя прекрасно вышло скопировать парижского юношу.
Адди оглядывает себя – она сидит в свободной позе, лениво обхватив рукой колено.
– Однако, – добавляет Реми, – ты слишком хорошенькая, даже в темноте.
Он придвигается ближе и берет ее за руку.
– А как тебя на самом деле зовут? – спрашивает он.
О, как же ей хочется ответить! Она пробует назвать себя, решив, что, возможно, хотя бы раз имя сорвется с губ, но после «А» голос обрывается, и Адди произносит:
– Анна.
– Анна, – вторит Реми, убирая выбившуюся прядь ей за ухо, – тебе подходит.
Долгие годы Адди будет примерять на себя разные имена, и всякий раз ей станут твердить эти слова, покуда она наконец не начнет задумываться, важно ли имя для человека. Сама идея теряет смысл, когда произнесенное множество раз слово распадается бессмысленными слогами и звуками. Эту затасканную фразу она будет считать доказательством того, что имена на самом деле ничего не значат, как бы ни хотелось ей услышать и произнести свое собственное.
– Скажи, Анна, – говорит Реми, – кто ты?
И она рассказывает. Или по крайней мере пытается – вываливает на него историю своего странного и необычного путешествия, а потом, когда понимает, что ни слова не дошло до сознания Реми, начинает сначала, но на сей раз выдает более приглаженную версию правды, более человеческую.
История Анны – бледное подобие истории Аделины.
Девочка хочет избежать женской участи. Отрекается от прежней жизни, бросает все, что когда-либо у нее было, сбегает в город одинокая, зато свободная.
– Невероятно, – бормочет Реми, – ты просто взяла и ушла?
– Мне пришлось, – отвечает она и совсем не лжет. – Ну признайся же, ты думаешь, я чокнутая?
– И правда, – ухмыляется Реми, – безумнее не бывает. Ты невероятна! Какая храбрость!
– Тогда я не думала о храбрости, – признается Адди, отщипывая кусочки от хлебной корки. – Мне казалось, у меня нет выбора. Будто… – Слова застревают прямо в горле. Непонятно, из-за проклятия или просто от тяжелых воспоминаний. – Будто я там и умру.
Реми задумчиво кивает.
– В маленьких деревушках жизнь скучна. Некоторым этого достаточно, им нравится предсказуемость. Но если ты пойдешь по следам других, не сможешь проторить собственный путь. Не оставишь свой след.
У Адди сжимается горло.
– Ты считаешь, жизнь ничего не стоит, если ты не оставил в мире следа?
Реми становится серьезным – должно быть, он распознал в ее голосе грусть, потому что говорит:
– Полагаю, есть множество способов сыграть свою роль. – Он достает из кармана книжку. – Она написана одним человеком – Вольтером. Но к ее созданию причастны и руки, которые ее напечатали. Другие изготовили чернила, и теперь книгу можно прочесть. Третьи – вырастили дерево, из которого сделана бумага. Все они имеют значение, хотя вся слава достается лишь имени, что стоит на обложке.
Конечно, он понял ее неправильно, предположив, что Адди тревожит другой, более распространенный страх. И все же его слова имеют значение, хотя пройдет много лет, прежде чем Адди поймет, насколько они важны.
Воцаряется тишина, тишина, что полнится мыслями. Жара спала, ночной час принес прохладу и ветерок. Время окутывает их покрывалом.
– Уже поздно, – замечает Реми. – Позволь проводить тебя домой.
– Не стоит, – качает головой Адди.
– Еще как стоит, – возражает Реми. – Пусть ты в мужском наряде, но я-то знаю правду. Честь не позволяет мне тебя покинуть. Негоже разгуливать в одиночку по темным улицам.
Он даже не представляет, насколько прав. От мысли разорвать нить этой ночи грудь Адди ноет от боли. Между ними уже зародились отношения – непринужденные, легкие, сложившиеся не за долгие дни и месяцы, а всего лишь за часы, но все же хрупкие и прекрасные.
– Хорошо, – соглашается Адди, и улыбка, что озаряет лицо Реми, когда он слышит ее ответ, приносит ей чистую радость.
– Показывай дорогу!
Адди некуда его отвести, поэтому она отправляется в некое место, где ночевала пару месяцев назад. С каждым шагом в груди все сильнее сжимается, ведь эти шаги приближают к разрыву. Они выходят на улицу, где якобы находится ее воображаемый дом, и останавливаются перед чьей-то дверью. Реми наклоняется и целует Адди в щеку. И даже в темноте видно, как он краснеет.