Они рядом, но кажется, что невыносимо далеко.
Генри поднимает взгляд, изучая лица друзей. Они выражают жалость и ни малейшего удивления. Осознание пронзает его ледяной иглой.
– Вы знали, что она не согласится.
Молчание длится чересчур долго. Беа и Робби обмениваются взглядами, словно решают, кто возьмет на себя инициативу, а потом Робби протягивает ему руку.
– Генри…
Тот шарахается назад.
– Вы знали!
Он вскакивает, едва не сшибив столик.
Беа сочувственно хмурится:
– Ну же, присядь…
– Нет. Нет. Нет.
– Подожди, – говорит Робби, пытаясь его успокоить, – я провожу тебя домой.
Но Генри невыносимо видеть, как Робби на него смотрит, он трясет головой, хотя от этого расплывается картинка перед глазами.
– Нет, – противится он, – я хочу побыть один.
Самая большая ложь в его жизни.
Но Робби убирает руку, Беа качает головой, и они отпускают Генри.
Он слишком трезв.
Генри отправляется в винный магазин и покупает бутылку водки. Продавец взирает на него так, будто с Генри уже хватит и одновременно ему определенно требуется выпивка.
Когда начинается дождь, Генри откручивает крышку зубами. В кармане звонит телефон: наверное, Беа или Робби. Больше все равно некому.
Не обращая внимания на звонок, Генри задерживает дыхание. Говорит себе, что, если позвонят снова, он ответит. Если позвонят снова, он признается, что ему плохо. Но телефон молчит.
Генри не винит друзей за это, особенно сейчас, после произошедшего. Он знает, как тяжело с ним общаться, знает, что должен был предвидеть, должен был…
Бутылка выскальзывает из руки и разбивается о тротуар. Надо бы оставить ее там, но Генри не может. Он тянется собрать осколки, теряет равновесие и, пытаясь подняться, натыкается на битое стекло.
Это больно, конечно же, больно, но боль слегка приглушает водка, тиски горя, разбитое сердце и все остальное.
Генри лезет в карман за платком, куском шелковой ткани с вышитой буквой «Т». Он не захотел убирать кольцо в коробку – классическую безликую упаковку, которая выдала бы его намерение. Вместе с платком Генри выуживает и кольцо; кувыркаясь, оно летит на мокрый тротуар.
Слова эхом отдаются в его голове.
«Ты замечательный, Генри, правда замечательный. Но ты не…»
Он прижимает платок к порезу, за считанные секунды шелк окрашивается красным. Платок испорчен.
Мне тебя недостаточно.
Руки – как голова. Кровь из них всегда так и хлещет.
Генри сказал это Дэвид, его брат. Который с десяти лет знал, что хочет стать врачом.
Легко не сворачивать с пути, когда шагаешь по ровной дороге и ступеньки пронумерованы. Генри смотрит, как платок пропитывается кровью, как на тротуаре блестит бриллиант, и хочет бросить его там, но не может себе этого позволить.
Он решительно наклоняется и поднимает кольцо.
Опрокидывай стопку каждый раз, как тебе говорят, что ты не дотягиваешь.
Ты не подходишь.
У тебя не тот вид.
Не тот взгляд.
Не так себя ведешь.
Время неподходящее.
Работа не та.
Ты выбрал неверный путь.
Не то будущее.
Не то настоящее.
Ты не тот, кто нужен.
Не ты.
(Не я?)
Просто чего-то не хватает.
(Не хватает…)
В нас.
Что я сделал не так?
Ничего. Просто…
(Ты тот, кто ты есть)
Я не думала, что у нас серьезно.
(Просто ты слишком…
…милый
…мягкий
…чувствительный)
Я просто не представляю себе наше будущее.
Я кое-кого встретила.
Прости.
Дело не в тебе.
Да заткнись ты!
Мы на разных волнах.
Мы не в одной лодке.
Дело не в тебе.
Мы не выбираем, в кого нам влюбляться.
(И в кого – не влюбляться)
Ты замечательный друг.
Ты обязательно сделаешь счастливой какую-нибудь
девушку.
Ты заслуживаешь лучшего.
Давай останемся друзьями.
Не хочу тебя терять.
Дело не в тебе.
Мне жаль.
II
Теперь-то Генри знает, что напился.
Он хотел дойти до стадии, где отключились бы чувства, но, похоже, проскочил ее, и все стало еще хуже. Голова сильно кружится, и ощущение далеко не из приятных. В заднем кармане брюк он нащупывает пару таблеток, которые подсунула ему Мюриэль, когда они виделись последний раз. «Маленькие розовые зонтики», – сказала она. Генри насухую их проглатывает, а дождь тем временем превращается в ливень.