Наступившая темнота оборвала перестрелку. Опергруппа еще долго кружила по окрестности, тщетно пытаясь снова вызвать на себя огонь и таким способом нащупать след ускользнувшей банды. Только к рассвету добрался Шармай до фермы. Здесь его ожидало неприятное известие. В эту ночь бандиты, которыми верховодил мнимый капитан, ограбили ферму. Они забрали лошадь, различные продукты и, угрожая оружием, увели с собой Байжана Атагузиева.
Шармай оставил на ферме засаду, а сам с частью своих людей немедленно отправился в погоню. Четкие следы бандитов уходили вверх по течению Эмбы. На последнем пределе сил, погоняя усталых коней, чекисты стремились сблизиться с бандой. Но тут злую шутку с ними сыграла погода. Внезапно разразился ливень, превратив солончаки в непролазные болота и начисто смыв следы. Шармай чуть не впал в отчаяние.
А той порой на ферму, где так предусмотрительно была оставлена засада, явились двое в красноармейских гимнастерках. Увидев наведенные дула винтовок, они бросили автоматы и подняли руки.
— Братцы! — плаксиво скривился один из них. — Не надо!.. Мы же с повинной…
Эти двое — Бастаубаев и Калиев — заявили, что они входят в состав особого диверсионно-террористического отряда, состоящего из четырнадцати человек. Отряд доставлен в прикаспийскую степь двумя рейсами специального самолета, вооружен автоматами, гранатами и пулеметами. Часть снаряжения закопана на базе в урочище Саркаска. На вопрос, кто командует отрядом, последовал ответ:
— Обер-лейтенант немецкой армии Алихан Агаев.
Чекистам тогда, на ферме, было недосуг выспрашивать подробности. Надо продолжать преследование банды, перекрыть пути ее возможного выхода на Ташкентскую железнодорожную магистраль, отыскать базу в Саркаска и установить там засаду. А пока они занимаются этими срочными делами, вернемся несколько назад и попытаемся осветить отдельные весьма колоритные детали биографии агента гитлеровской секретной службы Алихана Агаева, по кличке Иранов. При этом наш рассказ будет основан не только на протоколах допросов захваченных диверсантов и некоторых документах, но и на подлинных записях дневника самого Агаева, который оказался в распоряжении советской контрразведки.
В ноябре 1941 года в боях на ближних подступах к Москве на сторону немцев перебежал командир кавалерийского взвода Агаев (на самом деле он носил иную фамилию, но для удобства изложения будем придерживаться имени, под которым этот предатель был известен в кругу нацистских шпионов). Перебежчика, минуя прифронтовые лагеря для военнопленных, направили в южногерманский город Ставнау. Отсюда Агаев обращается с письмами к верховному командованию вермахта, клятвенно уверяя в преданности «великому фюреру германского народа» и предлагая свои услуги в качестве вербовщика наемников для фашистской армии. Вот строчки из дневника:
«Находясь в Ставнау, 17 февраля впервые написал письмо в Берлин, где выдвинул вопрос об организации отряда казахских джигитов и взятии этого вопроса в свои руки».
Письма долго остаются без ответа. Но в мае 1942 года Агаева неожиданно везут в Берлин. Его принимает щуплый узкогрудый немецкий офицер с мелкими невыразительными чертами лица и новенькими погонами полковника на мундире. Они еще не раз будут встречаться, но аккуратно занося в дневник свои впечатления об этих встречах, Агаев ни разу не назовет фамилию полковника. Он будет фигурировать в его записях как «шеф», «маленький полковник», «представитель верховного командования».
Кем же был сей загадочный офицер? Не так уж трудно ответить, если вспомнить, что именно весной 1942 года в генштабе вермахта произошли некоторые изменения и в кресле начальника отдела «Иностранные армии Востока» оказался Рейнгард Гелен, произведенный авансом, в счет его будущих заслуг, в чин полковника.
Как известно, первым наставником Гелена на новом поприще был шеф абвера адмирал Канарис. Это он рекомендовал Гелену превратить свой отдел в мощный шпионско-диверсионныи центр и непосредственно заняться агентурной разведкой. Гелен оказался из числа тех способных и чрезмерно честолюбивых учеников, которые всегда стремятся заткнуть за пояс своих учителей. Лукавому сухопутному адмиралу, пожалуй, и в голову не могло прийти, что скромный невзрачный полковник далеко оставит его позади в размахе подрывной работы и в применении ее самых изощренных и коварных способов. Касаясь этого периода деятельности начальника отдела «Иностранные армии Востока», известный немецкий публицист Юлиус Мадер пишет: