— Почему?
— Не хотел работать на него.
— Вы работали в то время в другом месте?
— Нет.
— Откуда вы брали деньги на жизнь?
— Вам не кажется, что вы отдалились от темы?
— Ничуть. Я прошу вас, Вениамин Вячеславович, понять, что Бражников сейчас находится в розыске по обвинению в умышленном убийстве восьми человек. Поэтому в ваших интересах рассказать нам все о ваших финансовых делах, особенно если вы вели их не с Бражниковым.
Кривцов побледнел. Экстракция, поджог — а теперь еще и убийства! Бражников в розыске… а Кривцов, выходит, крайний.
— У меня почти не было денег, — сказал Кривцов. — Вы можете проверить счета…
— Разумеется, — сказал лейтенант. — И все-таки нам хотелось бы получить ответы на свои вопросы. Деньги можно, знаете ли, и спрятать. Некоторые в чулке хранят. А вы с закрытия института мозга нигде не работали. На что жили?
Стены квартиры вдруг надвинулись на Кривцова, потолок навис угрожающе низко. Шкафы с книгами, окна, солнечный свет за окном, отраженный от свежего белого снега — все исчезло. Кривцов видел перед собой ноздреватые, покрытые трещинами и паутиной стены каземата. Реальность стала тюрьмой и не имела выхода. Он задыхался.
— Уходите! — прохрипел он.
— Это ваше право, — прозвучал голос из большой щели прямо перед глазами у Кривцова. Голос звучал гулко и отдавался в ушах. — Если вы не хотите сотрудничать…
От этого голоса с потолка посыпалась старая штукатурка, стены завибрировали. Трещина росла и пугала.
— Подождите! — Кривцов постарался взять себя в руки. — Эти деньги… Я получал их от женщины.
— Вашей любовницы?
— Любовницы? Не знаю… просто женщины. Она помогала мне. Я работал… Я искал… Да, у нас был секс, но это не главное…
— Имя этой женщины?
— Я… я не могу сказать.
— Следствие все равно выяснит это.
— Ольга. Ольга Яворская.
— Она давала вам деньги на исследования?
— Да, — Кривцов облегченно выдохнул, стены отодвинулись. Едва-едва, но стало можно дышать. — Да, именно так.
— Какого рода эксперименты вы ставили?
— Нейрокристаллы. Я работал с ними. Я изучал влияние химических веществ на окраску нейрокристалла.
— А с Бражниковым, значит, знакомы не были?
— Я же сказал. Нет! Я познакомился с ним этой осенью, встретился один-единственный раз. Он предложил мне работу. Я отказался от его предложения. Потом передумал. Понял, что надо двигаться дальше. Позвонил ему. Это было неделю назад! Я, я ничего не знал о его делах! Я, я не имею отношения к этим убийствам!
Кривцов кричал. Собственный голос оглушал, но казалось, что его все равно не слышат. Он был отрезан от мира стеной. Стена росла в высоту и ширилась с каждым его словом. Оттуда, с другой стороны, не доносилось ни звука, ни дуновения ветерка.
— У Бражникова сохранилась переписка с вами, — сказала стена. — Там речь шла о кристаллах.
— Это подлог!
— Возможно. Вы можете предоставить какие-либо доказательства ваших слов?
Кривцов задумался. Кто мог подтвердить, что он не был знаком с Бражниковым? Что отказывался от его настойчивых предложений? Что жил бедно?
— Разумовский, — сказал он, внезапно успокаиваясь. — Послушайте. У меня здесь жил… робот. Андрей Разумовский. Я, я много говорил с ним, он был в курсе всех моих дел, читал мою почту, подходил к телефону… Найдите его, посмотрите память. Наверное, я не слишком приятный тип… Но я не убийца.
Полицейские ушли, наконец, оставив его совершенно вымотанным. Только закрыв за ними дверь, Кривцов увидел, что журналисты приехали все-таки. Двое: женщина, должно быть, та самая, что говорила с ним по телефону, и парень с 3D-камерой на плече.
— Вы что, все снимали? — устало спросил Кривцов. Ответ был очевиден. Кривцов ушел на кухню и закрыл за собой дверь. Не спеша намолол кофе, засыпал в турку, поставил на огонь.
— Там это… журналисты, — сказал, заходя, Илюха. Крыса спрыгнула с его плеча на стол и принялась очищать его от хлебных крошек.
— Я видел, — сказал Кривцов. Он чувствовал, как стены каземата медленно удаляются, позволяя жить.
— Они спрашивают, когда ты выйдешь.
— Они что, мало услышали? — взорвался Кривцов. — Они теперь меня представят в таком виде, что все мои теории станут для почтеннейшей публики только поводом посмеяться. Да и не будут они про это спрашивать, теперь будут спрашивать только о Разумовском.
Звонок в дверь раздался одновременно с шипением убежавшего кофе.
— Черт! — бросил Кривцов и снял турку с огня. — Открой, посмотри, кто там.