Услышав столь откровенный ответ, командир неожиданно развеселился и подумал: "Как часто стали мы употреблять это слово - неинтересно". В прошлых столетиях такой вопрос не стоял вообще. Тогда считалось, что в космосе интересно все. В начале двадцать третьего века, когда Астанин впервые покидал Землю, Солнечная Система превращалась в глубокий тыл Человечества, и наиболее актуальной задачей стал поиск миров, пригодных для освоения и колонизации. К сегодняшнему дню таких планет наоткрывали столько, что люди не заселят их и за двести лет. В избытке имелись и планеты, богатые ценными рудами: от железа и алюминия до лантаноидов и стабильных трансуранидов. Все это привело к своего рода пресыщению. Астанин считал, что только встреча с Иным Разумом сможет вызвать эмоциональное воздействие, сравнимое с полетом Гагарина, с первыми высадками на Луну, Марс и Плутон, с межзвездными эпопеями фотонных "драконов", с покорением гиперпространства и с началом расселения землян по планетам далеких звезд.
В самом деле, что привлекательного в мертвом каменном мире, окутанном плотнейшей шубой двуокиси углерода? Ни капли воды, ни глотка кислорода - банальная планета, каких известно сотни. Здесь не могло быть и речи ни о какой жизни, а тем более - о разумной.
Стоит ли удивляться, желанию группы Вартаняна при первом же удобном случае дружно погрузилась в катер, чтобы поскорее очутиться в уютных каютах "Радикала".
Сам Степан Сергеевич, не успев перешагнуть комингс шлюз-ангара, поинтересовался, не ожидается ли в обозримом будущем удар "огненного клинка" в четвертую планету системы. Проконсультировавшись с малым компьютером, Бахрам сообщил, что подобное событие действительно должно произойти довольно скоро. Заметно обрадовавшись, Вартанян провозгласил:
- С точки зрения астробиологии, экспедиция будет завершена после наблюдения этого явления. Только желательно быть поближе к планете.
- Ничего не может быть проще,- заверил его Бахрам, также обрадованный перспективой скорого возвращения на Землю.
Осторожно толкнувшись ракетными дюзами, "Радикал" плавно изменил орбиту, направив свой бег на окраину системы. Несколько дней на корабле было относительно спокойно: ученые занимались своими делами в лабораториях, а командир заставил себя выкинуть из головы прочие проблемы и занялся литературой.
В наступающем году исполнялось столетие премии, присуждаемой Министерством освоения космоса художественным произведениям космической тематики. В связи с юбилеем, некоторых ветеранов, к числу коих каким-то боком приписали и Астанина, попросили сообщить мнение о работах, этой премии удостоенных.
Будучи человеком скорее мягкосердечным, нежели наоборот, Ярослав не стал отказываться, совершив тем самым роковую, как стало понятно слишком поздно, оплошность. Давая свое согласие, он по простоте душевной не предполагал, что ему предстоит просмотреть кристаллы с записями многих десятков романов, повестей, рассказов, а также полнометражных телеспектаклей и художественных фильмов. Хотя некоторые произведения были знакомы, интуиция подсказала Астанину, что просмотр грозит затянуться не то, что до конца рейса, но и на весь послеполетный карантин. Но тут подвернулась на его счастье вынужденная пауза в работе экспедиции, и он без энтузиазма приступил к чтению.
Были среди фильмов и книг довольно неплохие, были удачные и даже превосходные. Однако почти все они казались Ярославу немного неправдоподобными, и он, вслед за Станиславским, готов был раз за разом повторять: "Не верю!" Писатели и режиссеры почему-то обожали загонять своих героев в безвыходные ситуации. Свыше половины произведений посвящались авариям, катастрофам и прочим чрезвычайным происшествиям, которые в реальной космической практике случались достаточно редко. Даже в тех случаях, когда сюжет строился на реальных событиях, авторы упорно старались до предела сгустить наиболее мрачные тона.
Например, Ярослав совершенно точно знал, что Марсианская экспедиция 2094 года протекала отнюдь не так драматично, как изобразил Голдстоун (во всяком случае, потерь в личном составе там не было), а неприятный эпизод со звездолетом "Украина" в 2214 году ("Украина" не смогла войти в гиперпространство и навсегда осталась в системе Проциона; людей сняла "Россия", а сам корабль до сих пор используется в качестве стационарной базы) выглядел в изложении Могилевской чуть ли не трагедией.
Сложнее было с фильмом о гибели "Компаса" в 2220 году - звездолет не вышел из гиперпространства и бесследно исчез. Поскольку ничего достоверного об этой истории известно не было, авторы имели в общем-то моральное право, раскрепостив воображение, описать в романтизированных красках героизм экипажа, постепенно осознающего неизбежность ужасного конца. По мнению Астанина, лучше бы они этого не делали, а тем более с такой бравурной слащавостью. Слишком уж отдавало кощунством.