– Марк Белецкий, – произнесла она с улыбкой, которая не касалась глаз. – Какими судьбами в нашем болоте?
– Деловая поездка, – я пожал ее протянутую руку. – Ты как всегда прекрасно выглядишь.
Это была правда. Вероника, с ее копной рыжих волос, зелеными глазами и россыпью веснушек на бледной коже, всегда выделялась в толпе. Она носила винтажные платья, массивные украшения из серебра и кожаные ботинки – образ богемной художницы, который на ней выглядел естественно, а не нарочито, как у многих.
– Знакомься, это Павел, – она кивнула на своего спутника. – Куратор новой экспериментальной площадки.
Мы обменялись рукопожатием. Павел окинул меня оценивающим взглядом и, видимо, не нашел интересным, потому что вскоре извинился и отошел, оставив нас вдвоем.
– Как твои дела? – спросила Вероника, отпивая что-то яркое из своего бокала. – Все еще продаешь богатеньким мальчикам и девочкам искусство, которое они не понимают?
– А ты все еще создаешь искусство, которое никто не хочет покупать? – парировал я.
Вероника рассмеялась:
– Туше. Но вообще-то у меня дела идут неплохо. Персональная выставка в Москве в следующем месяце, две работы купил Музей современного искусства в Хельсинки.
Я почувствовал укол зависти. Вероника всегда была талантливее меня, и это было одной из причин нашего расставания. Я не мог смириться с тем, что ее карьера художницы развивается, пусть и медленно, а мои попытки пробиться в этом качестве закончились ничем.
– Поздравляю, – я постарался, чтобы это прозвучало искренне. – Рад, что у тебя все складывается.
– А у тебя? – она внимательно посмотрела на меня. – Все еще мечтаешь о собственной галерее?
– У меня новый проект, – сказал я, прежде чем успел себя остановить. – Очень перспективный художник. Цифровое искусство, новый взгляд, глубокая концепция.
– Да? – в ее голосе появился интерес. – Кто такой?
– Алекс Фантом, – имя снова соскользнуло с моих губ так легко, будто я говорил о реальном человеке. – Он не любит публичность, предпочитает, чтобы за него говорили работы.
– Еще один скрытный гений? – Вероника скептически приподняла бровь. – В последнее время их развелось как собак нерезаных. Модный тренд – быть загадочным и недоступным.
– Это не поза, – я почувствовал странное желание защитить Фантома, хотя защищал, по сути, собственную выдумку. – У него есть причины избегать публичности. И его работы действительно впечатляют.
– Можно взглянуть?
Я достал телефон и показал ей фотографии работ, которые прислал Дима. Вероника внимательно изучала их, и ее лицо постепенно менялось – от скептицизма к заинтересованности.
– Неплохо, – признала она наконец. – Есть что-то… цепляющее. Но мне кажется, я где-то уже видела похожий стиль.
Мое сердце пропустило удар.
– Вряд ли, – сказал я, стараясь звучать уверенно. – Фантом работает в уникальной технике. Возможно, есть какие-то визуальные пересечения с другими художниками, но его подход абсолютно оригинален.
Вероника пожала плечами:
– Возможно. В любом случае, работы интересные. Познакомишь нас, когда он решит выйти из тени?
– Обязательно, – я улыбнулся, чувствуя иронию ситуации.
Мы проговорили еще около часа. Вероника рассказывала о своих новых проектах, о сложностях работы с галереями, о планах на будущее. Я рассказывал о московской арт-сцене, о новых трендах, о рынке NFT. Было странно осознавать, что, несмотря на расставание и все наши разногласия, мы все еще могли вести содержательную беседу. Вероника всегда понимала искусство лучше, чем большинство людей из моего окружения.
– Знаешь, Марк, – сказала она, когда мы прощались, – мне всегда казалось, что ты зря бросил рисовать. У тебя был потенциал.
– У меня не было того, что есть у тебя, – честно ответил я. – Настоящего таланта. Я хороший ремесленник, не более.
– Возможно, – она грустно улыбнулась. – Или просто не нашел свой путь. Не все могут быть художниками в традиционном смысле. Но есть много других способов творить.
Ее слова звучали почти пророчески. Возможно, создание Алекса Фантома и было моим способом творить – изобретая художника, я сам становился своего рода художником, создающим не картины или инсталляции, а целую личность, целый миф.
Мы обменялись прощальными поцелуями в щеку, и я почувствовал знакомый запах ее духов – что-то травяное, свежее, с нотками жасмина. На мгновение меня накрыло волной воспоминаний: Вероника в моей постели, утренний кофе на маленькой кухне ее мастерской, жаркие споры об искусстве, переходящие в не менее жаркий секс.