Дима присвистнул, входя в квартиру:
– Ничего себе апгрейд по сравнению с твоей прежней берлогой. Похоже, наш маленький обман окупается с лихвой.
– Присаживайся, – я указал на диван. – Выпьешь что-нибудь?
– Пиво, если есть, – Дима опустился на диван и огляделся. – Серьезно, Марк, ты живешь как настоящий успешный арт-дилер. Никто не заподозрит, что еще год назад ты едва сводил концы с концами.
Я достал из холодильника две бутылки крафтового пива и сел рядом с Димой.
– В этом и суть, – сказал я, протягивая ему бутылку. – Выглядеть успешным, чтобы стать успешным. Видимость создает реальность. Особенно в мире искусства.
Дима хмыкнул:
– Философский подход к мошенничеству. Мне нравится.
– Это не просто мошенничество, – возразил я, хотя и не был уверен, кого пытаюсь убедить – Диму или самого себя. – Мы создаем произведения искусства, которые ценятся за их художественные качества. То, что автор – коллективный проект, а не одиночка-затворник, не меняет ценности самих работ.
– Как скажешь, – Дима сделал глоток пива. – В любом случае, нам нужно решить, что делать с Miami Art Basel и Кариной Штерн.
Мы провели следующие несколько часов, обсуждая концепцию новой серии работ. Идея Димы об эволюционирующем искусстве, реагирующем на внешние факторы, была действительно инновационной. Мы решили создать серию из семи работ под общим названием «Метаморфозы сознания», каждая из которых будет представлять собой сложную цифровую экосистему, постоянно меняющуюся в ответ на различные данные – от курсов валют до активности пользователей в социальных сетях.
– Это будет не просто картинка на экране, – объяснял Дима, рисуя схему на листе бумаги. – Это будет живой организм, развивающийся по своим законам, но под влиянием внешних стимулов. Каждая работа будет уникальной, даже если исходный код один и тот же, потому что они будут эволюционировать по-разному в зависимости от данных, которые получают.
– Звучит потрясающе, – искренне восхитился я. – Это именно то, что нужно для Art Basel. Что-то инновационное, концептуально глубокое и технически сложное.
– Но и более рискованное, – предупредил Дима. – Если кто-то захочет изучить код…
– Кто будет изучать код? – перебил я. – Коллекционеры не разбираются в программировании. Они покупают концепцию, эстетику, имя художника. А критики слишком заняты теоретизированием, чтобы копаться в технических деталях.
Дима пожал плечами:
– Надеюсь, ты прав. В любом случае, я могу добавить несколько уровней защиты, чтобы усложнить доступ к исходному коду.
Затем мы перешли к вопросу интервью для Карины Штерн. После долгого обсуждения мы решили пойти на компромисс – предложить ей аудиоинтервью с измененным голосом, но с возможностью задавать вопросы в режиме реального времени через текстовый чат. Дима должен был сидеть рядом со мной, помогая формулировать ответы на технические вопросы, а я бы зачитывал их, используя модулятор голоса.
– Это рискованно, – признал Дима. – Но меньше, чем видеочат или полноценное личное интервью.
– Согласен, – я кивнул. – И мы можем объяснить такой формат принципиальной позицией Фантома относительно голоса как еще одного идентификатора личности.
К полуночи у нас был готов детальный план действий на ближайшие месяцы – концепция новой серии работ, стратегия взаимодействия с Кариной Штерн, подготовка к Miami Art Basel. Мы чувствовали себя генералами, планирующими военную кампанию, – каждый шаг должен был быть тщательно продуман, каждый риск – просчитан и минимизирован.
На следующий день я встретился с Глебом, чтобы обсудить предложение от Art Basel. Он был в приподнятом настроении, уже представляя, какой успех ждет нас в Майами.
– Это прорыв, Марк, – говорил он, расхаживая по своему кабинету. – Выход на международный уровень. Если все пройдет успешно, цены на работы Фантома могут вырасти в разы.
– Я поговорил с ним, – сказал я, используя нашу обычную формулировку. – Он согласен и уже работает над новой серией. Что-то особенное, эксклюзивное для Art Basel.
– Отлично! – Глеб потер руки. – Что именно?
Я рассказал ему о концепции «Метаморфоз сознания», опуская технические детали, которых сам не до конца понимал, но подчеркивая инновационность подхода и концептуальную глубину.
– Звучит впечатляюще, – Глеб задумчиво кивнул. – Эволюционирующее искусство, реагирующее на внешние факторы… Это действительно нечто новое. И очень в духе Фантома – размывание границ между виртуальным и реальным, исследование влияния цифровой среды на человеческое сознание.