Я был рад, что Глеб так легко купился на нашу новую концепцию. Его энтузиазм был важен – именно он должен был презентовать новую серию потенциальным покупателям в Майами.
– А что насчет Карины Штерн? – спросил Глеб. – Ты обдумал ее запрос на интервью?
– Да, – я кивнул. – Фантом согласен на аудиоинтервью с измененным голосом. Карина сможет задавать вопросы в режиме реального времени через текстовый чат, а он будет отвечать голосом. Это максимум, на что он готов пойти.
Глеб задумался:
– Не уверен, что ее это устроит. Она хотела видеоинтервью или хотя бы личную встречу без записи.
– Это невозможно, – твердо сказал я. – Ты знаешь его позицию. Он принципиально против любых форм идентификации – ни лица, ни настоящего голоса, ни личных встреч. Если Карина действительно заинтересована в его художественной философии, а не в сенсации, она согласится на эти условия.
Глеб вздохнул:
– Я передам ей твои слова. Но она упряма и может отказаться. А ее поддержка важна для нас, особенно перед Art Basel.
– Я знаю, – я потер переносицу. – Но есть границы, которые Фантом не готов пересекать. Это часть его художественного высказывания, его философии. Если мы начнем идти на компромиссы в этом вопросе, вся концепция рухнет.
Глеб посмотрел на меня с легким подозрением:
– Иногда мне кажется, что ты слишком хорошо понимаешь его мотивы. Как будто вы с ним одно целое.
Я почувствовал, как внутри все похолодело. Неужели Глеб что-то заподозрил? Или это просто случайное замечание?
– Мы много общаемся, – осторожно сказал я. – За эти месяцы я действительно хорошо изучил его философию, его взгляды на искусство и жизнь. Это необходимо, чтобы эффективно представлять его интересы.
Глеб кивнул, и подозрительное выражение исчезло с его лица:
– Конечно. Ты делаешь свою работу отлично, Марк. Я иногда забываю, насколько тяжело быть посредником между художником-затворником и остальным миром.
Я слабо улыбнулся, чувствуя облегчение. Кажется, Глеб не сомневался в существовании Фантома, просто отметил мою глубокую вовлеченность в проект.
После встречи с Глебом я отправился на интервью для онлайн-журнала о современном искусстве. Еще одно в серии бесконечных интервью, которые я давал как представитель Фантома. Каждый раз – одни и те же вопросы, одни и те же ответы, только в разных формулировках. Кто такой Фантом? Почему он скрывает свою личность? Как вы с ним познакомились? Как происходит процесс создания работ? Как вы общаетесь?
Я отвечал на автопилоте, воспроизводя заученную легенду с небольшими вариациями, чтобы не казаться роботом. Внутренне я все больше отождествлял себя с Фантомом – в конце концов, именно я придумал его философию, его взгляды на искусство, его отношение к публичности. Я говорил от его имени так часто, что иногда сам начинал верить в его существование.
После интервью я получил сообщение от Софьи: «Видел последние новости? Кто-то утверждает, что раскрыл личность Фантома. Статья на Artnet».
Я тут же открыл сайт Artnet и нашел упомянутую статью. «Разоблачение мистификации: Кто скрывается за маской Алекса Фантома?» Сердце колотилось, когда я начал читать. Автор статьи, некий Алексей Кравцов, утверждал, что провел собственное расследование и пришел к выводу, что Алекс Фантом – это псевдоним известного медиа-художника Антона Резникова, который якобы решил начать новый проект под вымышленным именем.
Я выдохнул с облегчением. Полная чушь. Антон Резников был реальным художником, специализирующимся на видеоарте и инсталляциях, и не имел никакого отношения к нашему проекту. Статья была построена на косвенных доказательствах – схожести некоторых визуальных приемов, совпадении дат (Резников перестал активно выставляться примерно в то же время, когда появился Фантом) и анонимных источниках, якобы видевших Резникова за работой над проектами Фантома.
Я немедленно позвонил Диме:
– Ты видел статью на Artnet?
– Да, только что прочитал, – Дима звучал спокойно. – Это полная ерунда. Резников сейчас в Берлине, готовит персональную выставку. Он легко может опровергнуть эти обвинения.
– Именно, – я почувствовал облегчение. – Но это тревожный звонок. Люди начинают копать, пытаются раскрыть личность Фантома. Нам нужно быть еще осторожнее.
– Или использовать это в своих интересах, – задумчиво сказал Дима. – Подумай сам – чем больше ложных разоблачений, тем меньше доверия к любым попыткам раскрыть личность Фантома. Мы могли бы даже… поощрять такие теории. Пусть все думают, что Фантом – это Резников, или Иванов, или кто угодно другой. Создадим информационный шум, в котором утонет истина.