Дима превзошел самого себя, создав действительно инновационную и концептуально глубокую серию. Работы были технически сложными, визуально впечатляющими и содержательно богатыми. Они идеально соответствовали образу Фантома, который мы конструировали, – художника, исследующего границу между реальным и виртуальным, влияние цифровых технологий на человеческое сознание, фрагментацию идентичности в информационном потоке.
– Ну что, – Глеб потер руки, – готов к завтрашнему дню? Превью для VIP-коллекционеров начинается в десять утра. Нужно быть во всеоружии.
Я глубоко вздохнул. Несмотря на весь наш успех в России, выход на международную арену вызывал у меня тревогу. Здесь были другие стандарты, другие ожидания, более искушенная публика. Если в Москве мы могли играть на относительной новизне NFT-искусства, то здесь, в Майами, эта сфера была уже хорошо освоена. Нам предстояло конкурировать с лучшими цифровыми художниками мира.
– Готов, – сказал я, стараясь звучать увереннее, чем чувствовал себя на самом деле. – Работы говорят сами за себя. Нам просто нужно правильно их представить.
Мы провели еще несколько часов, обсуждая стратегию презентации, ключевые сообщения, которые мы хотели донести до потенциальных покупателей, ценовую политику. Работы новой серии мы решили оценить значительно выше предыдущих – от пятидесяти до ста тысяч долларов за штуку. Это был рискованный шаг, но Art Basel был именно тем местом, где такие цены могли показаться разумными.
VIP-превью Art Basel всегда напоминает мне брачные игры экзотических птиц – те же яркие наряды, то же демонстративное поведение, те же ритуальные танцы вокруг объектов желания. Только вместо самок здесь привлекают внимание произведения искусства, а вместо перьев – дизайнерские наряды и эксклюзивные аксессуары.
К нашему стенду интерес проявился с первых минут открытия. Работы Фантома привлекали внимание своей визуальной необычностью и концептуальной глубиной. Люди останавливались, рассматривали, задавали вопросы. Глеб и я работали как слаженная команда – он общался с потенциальными покупателями, я объяснял технические и философские аспекты работ.
– Это не просто изображения, – объяснял я группе заинтересованных коллекционеров. – Это живые цифровые организмы, которые эволюционируют в ответ на данные из реального мира. Каждая работа уникальна, даже если исходный код один и тот же, потому что они развиваются по-разному в зависимости от информации, которую получают.
– Фасцинирующе, – отозвалась элегантная женщина средних лет с идеальной укладкой и колье, стоимость которого, вероятно, превышала годовой бюджет средней российской семьи. – И как долго они будут эволюционировать?
– Теоретически бесконечно, – ответил я. – Но художник установил определенные параметры эволюции, чтобы работы сохраняли свою эстетическую и концептуальную целостность. Они меняются, но остаются узнаваемыми как произведения Фантома.
– А можно ли влиять на процесс эволюции? – спросил мужчина в безупречном костюме, с запонками в виде миниатюрных скульптур.
– В определенных пределах, – я кивнул. – Каждая работа имеет интерфейс, который позволяет владельцу выбирать источники данных, влияющие на эволюцию. Например, вы можете решить, что ваша работа будет реагировать на колебания фондового рынка, или на новостной поток, или на погоду в определенном городе.
Это вызвало оживленную дискуссию среди слушателей. Идея искусства, которое не является статичным, а продолжает жить и развиваться после приобретения, явно их заинтригувала.
К полудню у нас было уже несколько серьезных предложений о покупке. Глеб умело вел переговоры, подогревая интерес и создавая ощущение, что на каждую работу есть несколько претендентов.
– Марк, – подозвал он меня после разговора с особенно настойчивым коллекционером, – у нас есть предложение на «Нейронные связи» – девяносто тысяч. Что скажешь?
– Мы установили цену в сто тысяч, – напомнил я.
Глеб понизил голос:
– Да, но это Джордж Сандерс. Крупный коллекционер, очень влиятельный. Иметь его среди покупателей Фантома – отличная референция.
Я задумался. Имя действительно было важным в мире искусства, и присутствие работы Фантома в его коллекции могло значительно повысить статус художника.