Дима усмехнулся и чокнулся со мной:
– За нас, создателей гения.
Мы выпили, и на некоторое время воцарилась задумчивая тишина.
– Знаешь, – наконец сказал Дима, – иногда я почти верю, что Фантом реален. Что он действительно существует где-то, создает эти работы, а мы просто… помогаем ему выйти в мир.
Я понимающе кивнул:
– У меня тоже бывает такое ощущение. Особенно когда я даю интервью от его имени или объясняю его философию. Как будто я не придумываю ответы, а просто транслирую то, что он хотел бы сказать.
– Психологический эффект, – Дима покачал бокал, наблюдая, как вино образует вихри на стенках. – Мы создали персонажа настолько детально, что он начинает казаться реальным даже нам самим.
– Или это шизофрения, – я попытался пошутить, но вышло не очень весело.
Дима внимательно посмотрел на меня:
– Ты в порядке, Марк? Последнее время ты кажешься… напряженным.
Я вздохнул:
– Просто устал от постоянной необходимости лгать, изворачиваться, помнить все детали легенды. Это выматывает. И чем больше людей вовлекается, тем сложнее поддерживать обман.
– Ты хочешь выйти из игры? – прямо спросил Дима.
– Нет, – я покачал головой. – По крайней мере, не сейчас. Мы зашли слишком далеко, чтобы просто остановиться. Но иногда я думаю о том, чем все это закончится. Не может же Фантом существовать вечно.
– Почему нет? – Дима пожал плечами. – Многие художники работают десятилетиями. Некоторые – до самой смерти. А Фантом, теоретически, может «творить» даже дольше, ведь его не ограничивает человеческая продолжительность жизни.
Я усмехнулся:
– Ты предлагаешь поддерживать эту аферу до нашей собственной смерти?
– Я предлагаю не зацикливаться на том, чего еще не произошло, – Дима наполнил наши бокалы. – Сейчас у нас все идет отлично. Мы создаем интересные работы, которые ценятся сами по себе, независимо от того, реален их автор или нет. Мы зарабатываем хорошие деньги. Мы получаем признание, пусть и опосредованно. Почему бы не наслаждаться моментом?
Я кивнул, но внутренний дискомфорт не исчезал. Что-то грызло меня, какое-то предчувствие, что наша идеально выстроенная схема может рухнуть в любой момент.
На следующий день я встретился с Глебом в его галерее. Он был в приподнятом настроении, полный планов и идей после нашего успеха в Майами.
– Марк, мы на пороге чего-то большого, – говорил он, расхаживая по своему кабинету. – Фантом покорил международную сцену. Теперь нужно закрепить успех. Я уже получил предложения от галерей в Нью-Йорке, Лондоне, Берлине. Все хотят представлять его работы.
– Это отличные новости, – я кивнул. – Но нам нужно быть избирательными. Фантом не должен казаться слишком доступным.
– Согласен, – Глеб остановился и посмотрел на меня. – Эксклюзивность – часть его бренда. Думаю, нам стоит выбрать одну галерею в каждом ключевом арт-центре и работать только с ними. Создать глобальную, но очень избирательную сеть представительств.
Мы обсудили потенциальных партнеров, стратегию международного продвижения, ценовую политику. Глеб был полон энтузиазма и амбициозных планов. Для него Фантом был золотой жилой, которую нужно было разрабатывать максимально эффективно.
– И еще одно, – сказал Глеб, когда мы закончили с основными вопросами. – Карина Штерн просила передать, что ждет обещанное интервью. Она хочет опубликовать его до выставки в MOCA Miami, чтобы создать правильный контекст.
Я напрягся. С момента возвращения из Майами я намеренно избегал общения с Кариной, откладывая неизбежное. Интервью в формате аудиозаписи с измененным голосом было рискованным предприятием, но отказать Карине означало вызвать подозрения и, возможно, потерять ее поддержку.
– Я свяжусь с ней сегодня, – пообещал я. – Мы договоримся о конкретной дате.
Глеб кивнул:
– Хорошо. И Марк, не затягивай с этим. Карина становится все более настойчивой. Она важна для нас, особенно сейчас, когда Фантом выходит на международный уровень.
После встречи с Глебом я решил пройтись пешком, чтобы проветрить голову. Декабрьская Москва встретила меня морозным воздухом и предновогодней суетой. Улицы были украшены гирляндами, в витринах магазинов мерцали праздничные инсталляции, люди спешили с пакетами подарков.
Я шел, погруженный в свои мысли, не особенно обращая внимание на окружающую праздничную атмосферу. Мысли крутились вокруг интервью с Кариной, международных планов Глеба, растущих рисков нашей аферы.
Внезапно я услышал знакомый голос:
– Марк? Марк Белецкий?
Я обернулся и увидел Веронику. Она стояла у входа в кафе, закутанная в объемный шарф, с чашкой кофе в руках. Ее рыжие волосы, выбивающиеся из-под вязаной шапки, казались особенно яркими на фоне серого зимнего дня.