Глеб задумчиво потер подбородок:
– В любом случае, нам нужно реагировать. Но как? Если мы проигнорируем его заявления, люди могут решить, что нам нечего возразить. Если отреагируем слишком нервно, это может выглядеть подозрительно.
– Я думаю, нам стоит выпустить краткое заявление от имени Фантома, – сказал я после некоторого размышления. – Что-то вроде: «Я не знаком с Александром Фоминым и не имею отношения к его работам. Любые претензии на авторство моих произведений безосновательны». Спокойно, уверенно, без лишних эмоций.
– Согласен, – кивнул Глеб. – Но этого может быть недостаточно. Нам нужно активно продвигать нашу версию, демонстрировать уверенность в подлинности Фантома.
– Может быть, стоит организовать новую выставку или выпустить новую серию работ? – предложил Дима. – Показать, что Фантом продолжает активно творить, не обращая внимания на самозванцев.
Мы обсуждали возможные стратегии реагирования, когда телефон Глеба зазвонил. Он взглянул на экран, нахмурился и ответил:
– Да, Карина, я видел… Да, мы уже обсуждаем ситуацию… Нет, официального заявления пока нет, но мы работаем над этим… Хорошо, я передам Марку.
Он отключился и посмотрел на меня:
– Карина Штерн. Она видела посты Фомина и хочет комментария от Фантома. Говорит, что собирается написать статью об этой ситуации и хотела бы включить официальную позицию.
Это было ожидаемо. Карина Штерн, с ее влиянием в арт-сообществе и историей поддержки Фантома, была именно тем человеком, чье мнение могло значительно повлиять на восприятие этой ситуации.
– Я свяжусь с ней, – сказал я. – Подготовлю официальное заявление и предоставлю ей эксклюзивный комментарий. Это будет выглядеть лучше, чем просто пост в социальных сетях.
Глеб кивнул:
– Хорошая идея. Карина всегда поддерживала Фантома, ее статья может помочь нейтрализовать эффект от заявлений Фомина.
Мы решили, что я подготовлю заявление для Карины, Дима продолжит собирать информацию о Фомине, а Глеб свяжется с ключевыми коллекционерами и галеристами, чтобы убедить их не поддаваться панике.
Но когда мы уже собирались разойтись, Дима, все еще сидевший за ноутбуком, вдруг выпрямился:
– Вот черт. Фомин только что опубликовал электронные письма, якобы доказывающие его сотрудничество с «программистом, укравшим его идеи». И, что самое тревожное, в этих письмах упоминаются детали, которые действительно соответствуют нашему процессу работы.
Мы с Глебом бросились к его ноутбуку. На экране был открыт новый пост Фомина с скриншотами электронной переписки. В письмах обсуждались технические аспекты работы над проектом, очень похожим на ранние работы Фантома. Имя адресата было скрыто, но некоторые фразы и термины, используемые в переписке, действительно напоминали наш с Димой стиль общения.
– Откуда у него это? – я чувствовал, как паника нарастает. – Эти письма выглядят настоящими.
– Они могут быть сфабрикованы, – Дима внимательно изучал скриншоты. – Создать фальшивую переписку не так сложно. Но детали… некоторые технические аспекты действительно соответствуют нашему подходу.
– Это может быть просто совпадение, – предположил Глеб. – Если он работал над похожим проектом, логично, что процесс мог быть схожим.
– Возможно, – Дима не выглядел убежденным. – Но это усложняет ситуацию. Теперь у него есть что-то, что выглядит как доказательство, а не просто голословные утверждения.
Я чувствовал, как ситуация выходит из-под контроля. Фомин действовал гораздо более организованно и продуманно, чем предыдущие самозванцы. Он не просто заявлял о своем авторстве – он выстраивал правдоподобную историю, подкрепленную деталями, которые могли убедить непосвященных.
– Нам нужно действовать быстрее, – решил я. – Я немедленно свяжусь с Кариной, подготовлю заявление. Дима, продолжай собирать информацию о Фомине – кто он, откуда, чем занимался до этих заявлений. Глеб, держи связь с коллекционерами, успокаивай их.
Мы разошлись, каждый со своей задачей. Я вернулся домой и сразу приступил к подготовке заявления для Карины. Оно должно было быть сдержанным, но убедительным, опровергающим претензии Фомина без излишней агрессивности, которая могла бы выглядеть подозрительно.
Я написал от имени Фантома: «Я не знаком с Александром Фоминым и никогда не сотрудничал с ним. Все работы, представленные под моим именем, являются результатом моего собственного творческого процесса. Электронные письма, опубликованные господином Фоминым, либо сфабрикованы, либо относятся к его сотрудничеству с кем-то другим. Я понимаю желание художника привлечь внимание к своему творчеству, но использование моего имени и репутации для этой цели неприемлемо. Я продолжаю работать над новыми проектами и не намерен тратить энергию на опровержение безосновательных претензий».