Пауза на другом конце линии была долгой и тяжелой.
– Хорошо, Марк, – наконец сказал Савицкий, и его голос звучал опасно спокойно. – Я дам вам время разобраться с этой ситуацией. Урегулировать претензии этого Фомина, успокоить рынок. Но помните – я не тот человек, с которым стоит играть. Если я обнаружу, что меня обманули, последствия будут… неприятными.
Он отключился, оставив меня в состоянии холодного ужаса. Савицкий только что произнес то, что фактически было угрозой. И у него были ресурсы, чтобы воплотить эту угрозу в жизнь – деньги, связи, влияние.
Я немедленно позвонил Диме и вкратце пересказал разговор с Савицким.
– Это плохо, – Дима звучал встревоженно. – Очень плохо. Савицкий не из тех, кто отступает. Если он начнет собственное расследование…
– Знаю, – я потер переносицу. – Мы должны срочно нейтрализовать Фомина. Это сейчас главная угроза.
– Я уже еду к Глебу, – сказал Дима. – Встретимся там.
Глеб был в состоянии, близком к панике, когда я прибыл в его офис. Он нервно расхаживал по комнате, периодически проверяя телефон.
– Это катастрофа, – говорил он. – Статья Карины вызвала цепную реакцию. Три коллекционера уже позвонили мне, требуя разъяснений. Галерея в Лондоне хочет отложить выставку Фантома, запланированную на осень. А этот Фомин продолжает публиковать все новые «доказательства».
Дима сидел за столом, просматривая что-то на ноутбуке:
– Он выложил еще несколько скриншотов переписки и фотографии якобы ранних эскизов для работ Фантома. И, что самое тревожное, он утверждает, что готов предоставить доступ к исходным файлам своих работ для технического анализа, чтобы доказать их идентичность с работами Фантома.
– Он блефует, – я покачал головой. – Не может быть никакой идентичности. Ты создавал все работы с нуля.
– Технически – да, – Дима задумался. – Но если он работал над похожими проектами, использовал схожие библиотеки и подходы… На уровне базового кода может быть достаточно сходства, чтобы создать впечатление связи.
Я почувствовал, как холодеет в животе. Ситуация становилась все более опасной. Фомин действовал слишком уверенно, слишком организованно для обычного самозванца или охотника за хайпом.
– Кто он такой? – я повернулся к Диме. – Откуда он взялся? Как он узнал детали нашего процесса?
– Я продолжаю искать связи, – Дима вздохнул. – Но пока ничего конкретного. Никаких очевидных пересечений с нашим кругом общения, никаких прямых контактов. Просто художник средней руки, который внезапно решил заявить, что он настоящий Алекс Фантом.
– Он не мог просто так появиться, – настаивал я. – Должна быть какая-то связь, какое-то объяснение.
Глеб, который до этого молча слушал наш разговор, вдруг остановился:
– А что, если он работает на кого-то? Что, если его действия – часть более широкого плана?
– Ты о чем? – я нахмурился.
– Подумай сам, – Глеб подошел ближе. – Фомин появляется сразу после аукциона Christie's, когда Фантом достигает пика славы и стоимости. Он действует очень организованно, у него есть правдоподобная история и какие-то доказательства. Это не похоже на импульсивное действие человека, который просто решил привлечь внимание. Это больше похоже на спланированную атаку.
Я задумался. В словах Глеба был смысл. Timing появления Фомина был подозрительно идеальным – сразу после громкого успеха на аукционе, когда внимание к Фантому было максимальным.
– Кто мог бы стоять за этим? – спросил я. – Кому выгодно дискредитировать Фантома?
– Конкуренты, – предположил Глеб. – Другие художники или галереи, завидующие его успеху. Или коллекционеры, которые не смогли приобрести его работы и теперь хотят снизить их стоимость.
– Или Савицкий, – тихо сказал Дима.
Мы с Глебом повернулись к нему.
– Савицкий? – я был ошеломлен. – Зачем ему это? Он только что заплатил миллион за работу Фантома.
– Именно, – Дима поднял глаза от ноутбука. – И сразу после этого он предложил вам эксклюзивный контракт, который вы не приняли. Может быть, это его способ оказать давление? Создать кризис, чтобы затем предложить решение – свою защиту и поддержку в обмен на контроль?
Я обдумал эту версию. Она была логичной, но страшной. Если Савицкий действительно стоял за Фоминым, это означало, что мы столкнулись с противником гораздо более опасным и ресурсным, чем предполагали изначально.
– Это возможно, – медленно сказал я. – Но у нас нет доказательств. И мы не можем обвинить миллиардера в организации заговора без твердых оснований.