Карина обещала опубликовать манифест сегодня же вечером и связаться с ключевыми критиками и теоретиками искусства. Глеб начал подготовку к экстренной выставке, которая должна была представить все аспекты проекта Фантом – от первых эскизов до последних работ, от документации процесса создания до реакции публики и критиков. Дима продолжал искать доказательства связи между Неверовым, Фоминым и Савицким.
Мы действовали в спешке, но более организованно, чем в прошлый раз. У нас был план, было распределение ролей, было понимание цели. Мы пытались превратить потенциальное разоблачение в триумф, представить нашу аферу как значимое художественное высказывание.
Но даже когда мы работали над этим планом, я не мог избавиться от ощущения, что это всего лишь очередная ложь, очередная попытка избежать ответственности за свои действия. Что, может быть, правильным решением было бы просто признаться, принять последствия, перестать строить одну иллюзию за другой.
Вечером того же дня Карина опубликовала свой манифест – глубокий, аналитический текст, объясняющий концепцию проекта Фантом, его эволюцию, его значимость в контексте современного искусства. Она поместила наш проект в историческую перспективу, сравнивая его с работами концептуалистов 60-70-х годов, с современными исследованиями авторства и подлинности, с критическими практиками, направленными на демистификацию арт-рынка.
Манифест был опубликован на ее персональном сайте и разослан ключевым фигурам в мире искусства. Реакция начала поступать почти сразу – некоторые критики подхватили эту интерпретацию, развивая ее в своих статьях и постах, другие оспаривали ее, третьи занимали выжидательную позицию. Но, что самое важное, началась дискуссия – не о мошенничестве, а о художественной значимости и культурной ценности проекта Фантом.
Это был первый шаг к изменению нарратива, к представлению нашей аферы в новом свете. Но будет ли этого достаточно? Сможем ли мы убедить общественность, следствие, суд, что Фантом – это не мошенничество, а концептуальный проект? И даже если сможем, будет ли это правдой или просто еще одной ложью, еще одной иллюзией, созданной для избежания ответственности?
Я лежал без сна, глядя в потолок и размышляя об этих вопросах. Фантом, которого мы создали как инструмент для собственного успеха, превратился в нечто гораздо большее и гораздо более сложное – в объект борьбы, в поле дискуссий, в культурный феномен. И теперь его судьба, его интерпретация, его значение зависели не только от нас, его создателей, но и от множества других людей – критиков, коллекционеров, журналистов, следователей, судей.
Разоблачение, которого мы так боялись, уже произошло. Правда о Фантоме была раскрыта – сначала нами самими, в попытке опередить события, затем через расследование, через медиа, через публичное обсуждение. Теперь вопрос был не в том, был ли Фантом реальным художником или мистификацией, а в том, как интерпретировать эту мистификацию, какой смысл в ней видеть, какую ценность ей приписывать.
И в этой новой реальности, в этом новом контексте, мы, создатели Фантома, оказались в странном положении – одновременно разоблаченными и признанными, осужденными и оправданными, мошенниками и концептуальными художниками. Наша судьба, как и судьба Фантома, зависела теперь от интерпретации, от нарратива, который возобладает в публичном пространстве.
Это было разоблачение, но разоблачение, которое могло стать не концом, а новым началом, не крахом, а трансформацией. И в этой возможности, в этой потенциальной трансформации, я видел проблеск надежды, путь к спасению, который не требовал ни капитуляции перед Савицким, ни отказа от проекта, который стал смыслом моей жизни.
ЧАСТЬ IV: РАЗВЯЗКА
Глава 16: Дно
Квартира встретила меня тишиной и запахом пыли. Дешёвая студия на окраине Москвы, которую я снял неделю назад под чужим именем, была далека от моей прежней жизни как Плутон от Солнца. Сорок квадратных метров с минимальным набором мебели, бледно-жёлтыми стенами и видом на промзону – идеальное место для человека, потерявшего всё.
Я бросил ключи на тумбочку и рухнул на диван, не снимая пальто. Силы окончательно покинули меня. Последние три недели я существовал в режиме автопилота, делая только самое необходимое – нашёл эту квартиру, перевёл остатки денег на новые счета, удалил все социальные сети, сменил номер телефона. Фактически, я сделал то, что делал мой вымышленный Фантом все эти годы – исчез из публичного пространства, став призраком.