Дорога заняла около шести часов с одной короткой остановкой на заправке. Андрей почти не говорил, только иногда ругался на других водителей или подпевал радио. Мне это вполне подходило – я был погружён в свои мысли, прокручивая в голове предстоящий разговор с Димой, аргументы, которые могли бы убедить его присоединиться к нашему плану.
В Петербург мы въехали около трёх часов дня. Город встретил нас моросящим дождём и промозглым ветром с Финского залива – типичная питерская погода, которая всегда казалась мне гораздо более аутентичной, чем редкие солнечные дни.
– Высадишь меня в центре, на Невском, – сказал я Андрею. – Дальше я сам.
– Как скажешь, – он пожал плечами. – Обратно когда выезжаем?
– Я позвоню, когда буду готов. Думаю, не позже девяти вечера.
Он кивнул и свернул на Невский проспект, заполненный даже в будний день туристами и местными жителями, спешащими по своим делам.
– Только не влипни в неприятности, – сказал он, когда я выходил из машины. – Софья меня убьёт, если с тобой что-то случится.
– Спасибо за заботу, – я постарался улыбнуться. – Всё будет в порядке.
До встречи оставалось около двух часов, и я решил провести их в Эрмитаже. Возможно, это был не самый логичный выбор для человека, скрывающегося от возможной слежки, но меня вдруг непреодолимо потянуло к искусству – настоящему, проверенному временем, созданному без всяких цифровых технологий и NFT.
Я бродил по залам, разглядывая полотна великих мастеров, скульптуры, артефакты древних цивилизаций. Всё это существовало задолго до меня и будет существовать долго после. Эта мысль странным образом успокаивала, придавала перспективу моим собственным проблемам, которые на фоне тысячелетий человеческой культуры казались мелкими и преходящими.
В 16:30 я покинул музей и направился к кафе «Бергамот» – небольшому заведению на набережной Фонтанки, известному своими десертами и странноватым интерьером в стиле французского прованса.
Я пришёл раньше и занял столик в углу, откуда хорошо просматривался вход. Заказал чай и черничный пирог, к которому даже не притронулся – нервное напряжение полностью подавило аппетит.
Дима появился ровно в пять, с армейской пунктуальностью, которая всегда была ему свойственна. Чёрная куртка, синяя кепка, рюкзак через плечо. Он выглядел похудевшим и осунувшимся, с залегшими под глазами тенями и нервным взглядом, постоянно сканирующим помещение.
Я поднял руку, привлекая его внимание. Он заметил меня, кивнул и, сделав ещё один круг по кафе, словно проверяя, нет ли слежки, наконец подошёл к моему столику.
– Привет, – он сел напротив, не снимая куртки и не выпуская из рук рюкзак. – Выглядишь паршиво.
– Ты тоже не красавец, – я попытался улыбнуться. – Как Таллин?
– Холодно и дорого, – он пожал плечами. – Но безопасно. По крайней мере, пока.
Официантка подошла к нашему столику, и Дима заказал двойной эспрессо, по-прежнему нервно оглядываясь.
– Расслабься, – сказал я, когда она ушла. – Здесь нет засады.
– Откуда ты знаешь? – он вопросительно поднял бровь. – Савицкий имеет связи в полиции, в следственном комитете, везде. Он мог отследить мой звонок, мог следить за тобой…
– Если бы он знал, где я, меня бы уже давно взяли, – я покачал головой. – Успокойся и расскажи, как ты вообще оказался в Таллине?
Дима немного расслабился, хотя по-прежнему держал рюкзак на коленях, как будто в нём было что-то чрезвычайно ценное. Что, впрочем, было недалеко от истины.
– После того, как начались допросы, я понял, что дело серьёзное, – он говорил тихо, почти шёпотом. – У меня давно был запасной план на случай проблем. Деньги в криптовалюте, паспорт на другое имя, контакты в ИТ-компаниях Европы. Я просто активировал этот план и уехал.
– Через Беларусь?
Он кивнул:
– Да, там всё ещё есть дыры в системе. Потом автобусом до Вильнюса, оттуда в Таллин. Сейчас работаю удалённо на одну эстонскую компанию, занимаюсь их сайтом. Платят немного, но на жизнь хватает.
Официантка принесла его эспрессо, и Дима сделал большой глоток, поморщившись от горечи.
– Теперь твоя очередь, – сказал он, поставив чашку. – Рассказывай, что за план у вас появился.
Я кратко изложил наш с Вероникой и Софьей разговор, идею о переосмыслении Фантома как концептуального арт-проекта, о возможной юридической защите, основанной на этой интерпретации, о поддержке Карины Штерн.
Дима слушал внимательно, не перебивая, но выражение его лица становилось всё более скептическим.
– Звучит как полный бред, – сказал он, когда я закончил. – Никто не поверит, что мы с самого начала планировали концептуальный проект. Все знают, что это была афера.