И я ухватился за лавру, как за якорь спасения. «Пусть, — подумалось мне, — господь бог и его земные уполномоченные послужат революции!»
Действительность превзошла все мои даже самые радужные надежды. Оказалось, что в лавре имелись не только огромные общежития, но и — слава опять-таки богу! — при каждом из них трапезные! Притом бесплатные! Правда, у дверей трапезных монахи поставили кружки, куда богомольцы поденежнее, — а вернее, посовестливее — бросали кто сколько мог. Но это было делом доброхотным, и я решил расквитаться с господом уж на том свете; все равно, семь бед — один ответ.
Провел я в лавре под высоким покровительством русской православной церкви трое суток. Несмотря на все преимущества монастыря, я все же побаивался, что кто-нибудь ненароком пристанет ко мне, потребует документы, и поэтому старался не попадаться на глаза в одних и тех же местах. Ночевал я каждую ночь в другом общежитии, кормился в разных столовых. Делать было совершенно нечего, и, чтобы убить время, я побывал всюду, куда ходили паломники, «поклонился» святым мощам.
Меня стало одолевать сомнение: а вдруг в организации провал, либо какие-нибудь другие осложнения, и все, с кем я связан, попали в лапы охранки или вынуждены были скрыться из Киева? Признаюсь, при этаких мыслях мне становилось очень не по себе. Ведь я был один в незнакомом городе, без документов, без денег и без дальнейших явок…
Настал четвертый день моего пребывания в лавре. В обед я отправился в одну из столовых. Захожу — на длинных столах, как обычно, стоят миски с дымящимися постными щами, около них — деревянные ложки. На колоссальных подносах — горы нарезанного ржаного хлеба. Вдоль столов такие же длинные скамьи. Перелезаю через скамью, чтобы занять место, и вдруг…
— Петрусь! — кто-то радостно окликает меня.
Оборачиваюсь и, к своему восторгу, вижу Володю Алексеева и Люду Емельянову…
— Ты цел, Петруська! Прямо-таки в огне не тонешь, в воде не горишь…
— Ну, если б я только в огне не тонул, а в воде не горел — где б я сейчас был!..
— Тьфу, чертушка! — махнул рукой Володя и потряс меня за плечи. — Обрадовался, тебя увидел, даже поговорку перековеркал.
Мы отошли в сторонку, подальше от любопытных. Мне уже расхотелось есть.
— Ты что, в одном пиджачишке? — спросил Володя, став серьезным.
Я развел руками.
— Да-а, в таком виде тебе идти никак невозможно… Вот что, Людмила, ты побудь с ним здесь, только никуда не уходите, а то потом вас не разыщешь, а я сбегаю, куплю этому босяку пальто и шапку.
Володя скоро вернулся, и мы расстались со спасительной обителью. До квартиры доехали благополучно.
Дня через три, наконец, появился «Петрович». Но моих попутчиков все еще не было, и решили отправить за границу пока меня одного. «Петрович» вручил мне зашифрованные адреса и явки.
Мой путь лежал через Дубно в Кременец, оттуда в пограничное украинское село, потом — бросок через границу, и там, с первой австрийской станции Броды поездом во Львов.
«Петрович» предупредил меня, что для переброски людей и транспортов через кордон партия вынуждена пользоваться услугами профессионалов-контрабандистов, имеющих тесные, хорошо налаженные связи с пограничной стражей. Пограничники сами заинтересованы в удачных переходах границы, так как проводники им хорошо платят, — все это вообще одна лавочка. Но с контрабандистами нужно держать ухо востро. Мне посоветовали выдавать себя за дезертира — им на святой Руси испокон века сочувствуют.
«Петрович» остался в Киеве поджидать остальных курсантов, а я отправился в свою первую заграничную командировку.
В Кременец я прибыл без приключений. Быстро разыскал Чайную улицу и двухэтажный дом, над которым золотом сияла вывеска: «Большой Гранд-отель». Кременецкий «Гранд-отель» оказался довольно грязным постоялым двором. Был уже вечер, я снял номер и заночевал.
Утром я спустился в «гостиную», уселся за столик, на котором лежали старые журналы, и, как мне было указано, принялся ждать газетчика. Вот и он… По что такое?! «Петрович» говорил о старичке еврее, а это молодой парень и к тому же русский. Быть может, здесь что-нибудь случилось, и этот газетчик заменил прежнего? Или газетчиков тут двое?
Заговорить ли с ним? Сказать ли пароль? Нет, нельзя…
До самого обеда я сидел как на иголках, делал вид, что с интересом просматриваю «Живописное обозрение» и «Ниву» «времен очаковских и покоренья Крыма». Двери гостиницы хлопали, то и дело входили и выходили какие-то люди; некоторые с любопытством косились на меня. Я нервничал, мне уже начинали мерещиться шпики.