- Если доживёт…
Войска рвались вперёд и обгоняли друг друга, пока грунтовые дороги не оказывались полностью забитыми, в то время как в воздухе было не менее тесно от пикирующих и обычных бомбардировщиков, истребителей, истребителей-бомбардировщиков и транспортных самолётов. Все они направлялись в Сталинград.
- У русских обнаружились свежие войска и поразительно большое количество военной техники. – Флегматично заметил Пилле.
- Они расставляют закалённые в бою дивизии, там, где фронт оставался спокойным, и основательно окапываются по всей линии новых позиций. – Поддержал товарища Францл. - С каждым днём их сопротивление возрастает.
Чёрные тучи сгущались на небе, за ними последовали первые вспышки ломаных молний и грохнули раскаты грома. Разразилась нереальная гроза. Гром был таким оглушительным, что напоминал огненную завесу артиллерии при массированной поддержке с воздуха.
- Начался всемирный потоп?
Хлынул проливной, как из ведра, дождь. В считаные минуты все промокли до нитки. Земля превратилась в болото, колёса машин прокручивались на жирном чернозёме.
- Стой! – последовала офицерская команда из кабины грузовика. – Будем ночевать здесь.
Солдаты кое-как расставили вокруг себя плащ-палатки и заползли под них. Дождь продолжал лить всю ночь. Утром им даже не пришлось снова залазить в кузов машины, противник оказался от них буквально в полукилометре.
- Промок как мышь, - жаловался товарищам Пилле. – Мне кажется, я заболеваю.
- В нашем положении это даже хорошо, - заметил жующий Ковач. – Отправят в госпиталь, и возможно это спасёт тебе жизнь.
- Вряд ли успеют, через несколько минут начнётся бой. - Иоганн взял пулемёт и последовал за Францлом, который уже пошёл вперёд с боеприпасами.
Охваченный с фланга, противник стал отступать за довольно полноводную речку. Немцы без колебаний прыгнули в реку, пытаясь не дать оторваться врагам. Грязно-коричневая вода доходила им сначала до бёдер, потом до груди.
- Как бы нам не остаться в этой чёртовой речушке! – задыхаясь от напряжения, прошипел Вилли.
Течение не было быстрым, но каждый шаг давался с огромным трудом. У Иоганна насквозь промокла форма, а ил на дне засасывал набравшие воды сапоги. Не замечал он и боли в руках, уставших держать над головой тяжёлый пулемёт. Всё, что Майер видел, было бесчисленными всплесками воды от ударявших повсюду пуль.
- Мне это совсем не нравится. – Подумал он и прибавил хода.
Иоганн старался изо всех сил делать большие шаги или прыгать. Это было бесполезно, он продвигался еле-еле.
- Быстрее... быстрее... ещё несколько метров!
Майер даже закрыл глаза и отрешился от всяких звуков; представил себе, что удалось форсировать водную преграду, и в укрытии все смогут перевести дух.
- Господи, помоги мне сделать эти несколько шагов! – взмолился он и даже поднял к небу глаза.
Отделение в полном составе почти добралось до берега, когда Ковач схватился обеими руками за грудь и согнулся. Он безвольно рухнул в воду и забился, захлебываясь.
- Ковач, Ковач, старина!
Пилле бросил винтовку и потащил товарища обратно на берег.
- Броденфельд! - крикнул Иоганн парню рядом. - Подержи-ка на минутку пулемёт.
Но лейтенант Штрауб находился уже рядом с ними.
- Предоставь это мне! - крикнул он и принял горячее оружие.
В то время как остальные выбрались на берег и открыли плотную стрельбу, чтобы обеспечить прикрытие, они с Пилле подхватили Ковача, который потерял сознание, и двинулись через речку.
- Надеюсь, он выдержит, - сказал Пилле и натужно вздохнул.
Иоганн больше не думал о пулях, которые били по воде; он думал только о друге Коваче и удивлялся, что тот ещё жив:
- Его униформа потемнела от крови, но, может быть, его спасёт то, что он крепкого сложения. И если он выживет, то, конечно, будет отправлен домой. Он напишет нам, что выздоравливает. Он расскажет дома своим родным о нас. Вернется к своей прежней работе и будет рад не исполнять свой долг, убивая других людей.
В голове Иоганна метались хаотичные мысли никак не связанные с ситуацией, в которой они оказались.
- Но что за работа была у Ковача? – Он перехватил поудобнее тяжёлое даже в воде тело. - Ах да, он же говорил, что делает кинофильмы. Прекрасная работа, я был бы не против и сам заняться этим делом. Фактически старина Ковач никогда много о себе не рассказывал. Мы даже не знали его полного имени. Мы так долго были вместе. А теперь нам придется обходиться без него. Как же мы хорошо ладили друг с другом, несмотря на то, что он был намного старше. Нам будет его не хватать…
Наконец они выбрались из воды и благополучно добрались до ротной медсанчасти. Как можно осторожнее положили товарища между раненым, у которого, по всей видимости, было ранение в живот, и солдатом из второго взвода, раненного в голову, который метался в бреду.
- Что тут у вас? - Коренастый фельдшер пощупал пульс Ковача, кивнул, будто остался доволен результатом, затем расстегнул его гимнастёрку.
Рубашка быстро пропитывалась венозной кровью. Фельдшер разрезал её, обнажив волосатое тело, и занялся открытой раной, которая выглядела ужасно. Ковач глубоко вздохнул и открыл глаза. Со стоном он попытался дотронуться до груди, но фельдшер опустил его руки вниз.
- Лежи спокойно, - пророкотал он глухим басом. - Не хватало ещё занести инфекцию!
Иоганн озабоченно спросил, когда раненого отправят в полевой госпиталь. Не оборачиваясь, фельдшер сказал:
- Машину гоняют туда и обратно всё время; она будет здесь с минуты на минуту.
- Тогда мы подождём.
Когда Ковач узнал товарищей, он попытался поднять голову, но тут же бессильно опустил её. Его горящие глаза, которые вдруг стали казаться очень большими, перебегали от Пилле к Иоганну. Затем со слабой, мучительной улыбкой он прошептал:
- Спасибо, большое спасибо, ребята.
Красные кровавые пузыри выступили на его губах.
- Закрой пасть! - оборвал его Пилле, но сказал это так мягко, что грубые слова прозвучали как ласковые. Было ясно, что Пилле старался скрыть свои чувства, и Ковач снова улыбнулся.
- Вы самые лучшие... - пробормотал он.
Фельдшер пребывал в глухой ярости.
- Ради Христа, парень, если тебе дорога твоя жизнь, помолчи, - рявкнул он.
Красная пена становилась всё гуще. Тем не менее, Ковач вновь заговорил:
- Всего наилучшего пожелайте от меня всем остальным и... - его речь вдруг превратилась просто в бульканье.
Фельдшер прижал перевязку из бинтов к его ране. Черты лица Ковача исказила агония, он конвульсивно дёрнулся и затих. Тонкая струйка крови потекла с его подбородка.
- Кончился! – обыденно подытожил фельдшер и перешёл к другому раненому.
Пилле провел рукой по лбу и попутно стыдливо стёр набежавшую слезу. Они одновременно развернулись и пошли обратно, чтобы присоединиться к остальным.
- Нужно отомстить за смерть Ковача.
Вымотанный Иоганн сразу бросился вслед за перебегающим Францлом, который обернулся и вопросительно посмотрел на него. Выжимая воду из своей формы, он горько пожал плечами:
- Умер.
- Не может быть!
Погружённый в свои мысли, Францл смотрел, не отрываясь на Майера несколько мгновений. Затем воздух потряс взрыв шрапнельного снаряда.
- Это подошёл русский танк, - объяснил Францл, не прекращая вести огонь из их пулемёта, - но он не решается выйти на открытое место.
Пока он передавал ленту за лентой, пулемёт обстреливал очередями убегавших русских. Рядом лейтенант выпрыгнул из-за разрушенного дома и побежал за следующий угол. За ним рванул Фом и ещё несколько человек.
- Мы тоже должны сделали несколько прыжков вперёд. – Крикнул Иоганн и поднял надоевший пулемёт. – Нельзя отставать…
Ведя огонь из стрелкового оружия, и бросая гранаты, шаг за шагом гитлеровцы отвоевывали новую территорию. Повсюду лежали раненые и убитые враги. Фом ударял по очереди ногой каждого, чтобы убедиться, что в них не осталось признаков жизни.