Завлаб Лев Дмитриевич (вообще-то его должность называлась гораздо более помпезно: он являлся «руководителем центра инновационных технологий») снисходительно относился к Люсиным отлучкам. Общее дело не страдало: подругу могла прикрыть Дарья. Она всегда оставалась на посту – серьёзная и собранная.
Однако Люсино вольное обращение с производственным графиком всецело искупалось её страстной любовью к работе. Она получала истинное удовольствие от того, чем занималась. Влюбившись в химию уже в школе, Люся никогда не сомневалась в своём профессиональном призвании. Она рьяно проводила химические опыты и с религиозным благоговением замирала над колбой в ожидании результата. Она прыгала и радостно верещала, когда эксперимент заканчивался удачно.
А Дарья оставалась равнодушной, только методично, как робот, выполняла необходимые функции. Она, безусловно, была талантлива. Гены деда-академика и родителей, помешанных на химии, проявлялись во всём. Даша на ходу, не задумываясь, исправляла Люсину ошибку в расчётах. Люся могла час ломать голову, а подруге было достаточно беглого взгляда…
…В одиннадцать утра, когда Лев Дмитриевич в пятый раз поинтересовался, «куда запропастилась наша красавица», а Люсин телефон в сотый раз ответил, что «абонент временно не доступен», Даша начала волноваться. Она знала, что вчера Люся назначила свидание некоему Константину. Чем закончилось эта встреча? А всё ли в порядке?
К тому же Даше не терпелось выложить новость – она хотела рассказать Люсе о невероятных претензиях Репникова. Даша предвкушала праведный гнев и страстное негодование подруги, когда она услышит о пятистах восьмидесяти тысячах рублей.
* * *Данила и группа поддержки (три студентки химфака) после занятий снова тусовались в больнице у Андрея. Но на этот раз вели себя скромно, не шумели.
Данила, «золотой мальчик», сын владельца крупной фармацевтической компании, тихо пожаловался другу, что никак не удалось отвязаться от эскорта, «ты же знаешь, они в меня влюблены, все три». Но девочки, если и были влюблены в Данилу, ловко маскировали это чувство: они, отталкивая друг друга, ворковали над Андреем и преданно заглядывали ему в глаза.
Вся эта суета порядком поднадоела раненому герою. Раньше, безусловно, друзья помогали – их мельтешение отвлекало от постоянной и выматывающей боли. Но сейчас Андрею стало гораздо легче. Прошлой ночью он вдруг проснулся от удивительного и радостного ощущения: понял, что именно сейчас у него ничего не болит. Потом всё началось опять, к утру его снова ломало и корёжило. Однако периоды хорошего самочувствия, почти нирваны, становились чаще и длиннее.
Теперь ему не нужны были посетители, он не хотел, чтобы его тормошили и развлекали. Андрей с удовольствием остался бы один в палате – в тишине, наедине с мыслями.
Почти каждое утро во время обхода он видел Елену Борисовну. Пятиминутная встреча, взгляд, улыбка, несколько методичных и безжалостных или ласковых прикосновений – беглый осмотр пациента… Всё это – жесты, движения – превращалось в огромное богатство, и потом целый день Андрей наслаждался им. Он вновь и вновь прокручивал в памяти сладкие мгновения, заново переживал каждую секунду: вот она, голубоглазая богиня, зачем-то щупает его шею – что там, лимфоузлы? Чудесно! Все лимфоузлы организма – в её полном распоряжении, пусть проверяет сколько угодно! А вот она приложила фонендоскоп к груди, внимательно слушает сердечный ритм. Услышит ли она, о чём стучит его сердце? Оно заходится в восторге – вы необыкновенная, вы прекрасная, вы изумительная!
…Но вокруг опять шум, возня, девчачье хихиканье, разговоры, вопросы… И невозможно заняться собственными мыслями, растаять в сладкой дымке воспоминаний.
– Что-то ты, брат, приуныл! – воскликнул Данила. – Сейчас мы тебя развеселим!
Лучше бы совсем не приходили. Даже сестра, милая Дашка-черепашка, могла бы навещать пореже. Андрею стыдно, что она каждый день после работы мотается к чёрту на рога: сначала едет на маршрутке домой, на это уходит, как минимум, полчаса. Потом мчится в больницу. Устаёт конечно же, похудела, на лице одни глаза остались.
Всё встало с ног на голову. Только-только он принял мужское решение – бросить ненавистный институт, начать зарабатывать деньги, помогать сестре… И сразу же получил кувалдой по башке. Сейчас он более зависим и беспомощен, чем тогда, когда учился в политехе и сидел, свесив ножки, на шее у Даши. Он не только не обеспечил их существование (на что надеялся, устраиваясь в автосервис к Петровичу), но и опутал семью непосильными долгами… Верит ли Даша, что он не виноват в этой аварии? Он не нарушал правил. Ему просто ужасно не повезло.