Дом, милый дом...
- К стене! - Брезгливо сняв ошейник, подошвой тяжёлого ботинка меня толкнули в лодыжку. Слабое тело тут же приземлилось на холодный пол, и я резко подобралась, чтобы не раздражать надсмотрщика нерасторопностью.
Через не слишком плотную марлю я могла видеть окружавшие меня силуэты. Приходилось довольствоваться этим, потому как показывать свои глаза строго запрещено. Наказание последует беспромедлительно. И оно будет очень болезненным.
Меня окружали люди, которых постигла та же участь. Все молча подрагивали, надеясь лишь на одно - что хранители наконец покинут это режущее белизной глаза место, и оставят нас. Неужели этим подонкам недостаточно демонстрационного прохода под куполом? Неужели они считают, что этого мало для полного уничтожения человеческой гордости?
От прямых побоев нас защищают стёкла. Но мы всё слышим. Мы слышим, как в нас летят помои. Как палки звонко цокают и падают вниз под вой ненавидящей нас публики. За что?! За один лишь цвет глаз?! Мы ведь ничего не сделали им! Кроме того, что появились на свет не такими!
Я попала сюда в четыре года. И с того самого момента мне прививали ту же ненависть. К самой себе.
Одна девушка, не имея сил смириться с такой судьбой, самовольно ткнула раскаленной кочергой себе в глаз! Я это видела! Кажется, на тот момент мне было около шести... Хотя наверняка этого никто не знает. Кто же упомнит день рождения ниблы?
Она так кричала от боли, что на её рёв сбежались хранители. Глупая! Решила, что лишив себя глаз сможет попасть обратно в семью! Конечно, этого случиться не могло. За то, что потревожила внешний свет своими воплями, её забили палками. Несколько секунд - и нет человека. Хранители же объявили, что это было проявлением милосердия - покончить её страдания.
Прижавшись лицом к коленям, я плакала о ней. Чтобы никто не услышал. Но, возможно, они отчасти были даже правы. И смерть действительно милосердна, в сравнении с такой жизнью.
Говорить друг с другом мы можем лишь когда этого никто не слышит. Шёпотом, не привлекая внимания. Живут ниблы в огромном, стерильно белом помещении. У белых стен лежат белые простыни, которые служат нам спальным местом. Справа - открытый душ и открытый туалет. Ни о каком уединении речи не идёт - мы ведь скот. А со скотом нечего церемониться. Живут здесь и парни и девушки. Потому, конечно, свыкнуться с этим сложно. Особенно неловко чувствуют себя девчонки, когда начинается период взросления. В дни крови закрыться в отдельной комнате хочется как никогда...
Впрочем, со временем и к этому привыкаешь. Мальчики такие же загнанные, и сил на издёвки у них так же мало, как и у нас на стыд.
Хотя, стоит подметить, что гораздо чаще рождаются голубоглазые девочки. С появлением нового ребенка-ниблы, первым делом по прибытию, девочке или мальчику, начисто сбривают голову. Каждый из нас содрогается от одного упоминания этого ритуала...
Привозят ничего не понимающего ребенка. Которого только отлучили от семьи. Незнакомые ему люди, пахнущие стирильным одиночеством. Дитя плачет. Но всем плевать... Нам, собратьям по несчастью, не плевать! Но мы не можем подойти и утешить. Накажут.
Садят на стул. Пристёгивают ремнями. Так, чтобы не было возможности пошевелиться. Подчистую сбривают все волосы... И, начинается самое страшное. Клеймо. Оно есть на каждом из нас. Наречение, и порядковый номер. Раскалённое железо подносят к виску. Плач не прекращается. Надрывные всхлипы достигают своего пика, срываясь на хрип. И...
Многие не выживают после этого обряда. Болевой шок, или страх. Сердце часто не выдерживает. И каждый из нас содрогается... Ведь это то, что мы пережили лично. Не просто взгляд со стороны. Боль знакома. Она всплывает с сознания и оседает в уме, стоит перед глазами. Малыш теряет сознание. И только после хранители удаляются. Теперь можно подойти. И попытаться поспособствовать выживанию новой ниблы. Чтобы продлить её жалкое существование в этих стенах.
Так мы живём. Чудовища... С голубыми глазами. Сбежать невозможно. Никто из тех, кто попытался, не выжил. Это единственный путь, который мы можем пройти.
**********
После недолгого обзора нам дают пол часа на гигиенические процедуры. И холодный голос восклицает
- Отбой!
Свет выключается. Наступает тревожный сон... Окон нет, как бы ни хотелось хоть иногда полюбоваться на звёзды. Но, они ещё могут мне сниться... Лучшее, что происходит со мной - происходит во сне. И этого у нас не в силах отнять ни хранители, ни файги. Ни даже верховные греи.