— Да, — наконец сказала я. — Я хочу оставить себе вас обоих. Я хочу о вас заботиться.
И Бесси не улыбнулась. Она не произнесла ни слова. Только смотрела на меня. Я видела, как ее кожа пошла пятнами, покраснела. Я чувствовала, как от нее исходит жар. Я знала, что, если она загорится, прижму ее к себе. Пусть пылает.
Но она не загорелась. Ее кожа побледнела; Бесси сделала глубокий вдох.
— Ты правда хочешь оставить нас, — сказала она наконец. — Да, хочешь.
Я схватила баскетбольный мяч:
— Пойдемте поскорее из этого дома.
Мы стояли в дверях, и перед нами открывался целый мир. Господи, он был такой большой. Мы вышли из дома, и я повела детей вперед, что бы нас там ни ждало. Я подала мяч Бесси, и она начала стучать им о мостовую, ровно, как колотится сердце.
Бесси мне поверила. Она знала, что я хочу оставить их себе, что я всегда буду о них заботиться. И я решила тоже ей поверить. Я решила, что это все правда. Это был ее маленький огонек. И я буду держать его в руках. А он будет меня греть. И никогда, никогда не погаснет.