— Мальчик просто выполнял задание. К покушению он отношения не имеет.
— Считаешь, он ни при чем?
— Киан не хотел пропускать Викторию в мой кабинет с оружием, я это четко помню. Значит, убить меня задачи не было. И он несколько раз спасал и мне, и Тео жизнь. Я едва его не раскрыл, с его стороны было бы логичней дать мне погибнуть, учитывая, в какой организации он состоит.
Ксавьер поджег сигарету. Едкий запах повис в мокром воздухе.
— Дело твое, но отпускать его было опасно. Кто знает, сколько информации он успел передать "Апани", и как они используют ее против тебя, если потребуется. Я бы на твоем месте не церемонился ни секунды, ни один из предавших меня людей не ходит свободно по улицам и не возвращается в родной дом.
— Если вся информация уже у них, что это изменит? — Амадео пожал плечами и тут же пожалел об этом. — В больнице я много раз анализировал то, что случилось. Управлять женщиной, одержимой чувством мести, невозможно, — Амадео открыл глаза. — Если бы я послушал Киана, этого бы не произошло. Вдобавок все козни обернулись против Мариано не без его помощи. Он отличный шпион: никто его так и не раскусил — если бы не чистосердечное признание, мы так ничего не узнали бы.
Ксавьер молча курил. Впереди раскинулось серое море, по поверхности гуляла рябь. Редкие чайки истерично носились в мутном небе, пытаясь справиться с ветром.
— Не хочешь ли ты сказать, что парень с самого начала снабжал своих начальников неверной информацией?
Амадео кивнул, и шея заныла.
— Может, не сразу, но со временем начал подсовывать им пустышки.
— Но ведь это абсурд, — Ксавьер щелчком отправил окурок на мокрый асфальт. — Он наемник, а не тайный агент. Какой смысл утаивать сведения, за которые платят?
— Я думаю, он просто устал, — Амадео зябко обхватил себя руками за плечи — несмотря на непромокаемый плащ, ветер пронизывал до костей. — И я тоже.
После недолгого молчания Ксавьер сказал:
— Признаю, ты правильно сделал, что отпустил его. Но все равно это меня жутко раздражает.
Амадео позволил себе улыбнуться. Раны жутко болели, и улыбка вышла натянутой.
— Пусть ты и так знаешь, но я тебе не врал. Не воровал у тебя деньги.
Ксавьер раздавил каблуком брошенную сигарету.
— Я теперь в этом не засомневаюсь, даже если ты лично придешь в мой кабинет и скажешь, что сдал меня с потрохами в полицию и назвал им адреса моих складских помещений. Прости.
Амадео навалился на трость — боль становилась все нестерпимее.
— Ничего. Ситуация действительно была острая, а нервы на пределе.
— Не знаю, когда моя гордость позволила бы мне извиниться перед тобой, если бы ты не прислал информацию о Беннете, — Ксавьер чиркал зажигалкой в ожидании, пока Йохан подгонит машину. — Благодаря тебе я не попался в сети Наркоконтроля. Откуда ты узнал?
— Узнал что? Какую информацию? — Амадео оперся на плечо друга — пальцы уже еле сжимали набалдашник трости. — Я ничего тебе не присылал, ты, должно быть, что-то перепутал.
Ксавьер подумал было, что недоумение ему только послышалось, и собирался предупредить принца, что ложной скромностью тот себя не украсит, как вдруг понял. И тихо рассмеялся.
— Ничего. Твой экс-охранник обыграл и нас, и наших противников. Подумать только, какой-то мальчишка… Поехали обратно в больницу, принц, иначе твой новый врач меня убьет.
Они сели в машину и уехали. Дверь пустого склада хлопала на ветру.
8
Джекпот
— Да, господин Мартинес, я чувствую себя хорошо, благодарю вас, — Амадео улыбался в трубку, вычерчивая карандашом круги в раскрытом блокноте. — Как насчет вечера четверга? Отлично, буду вас ждать.
— Пора принять лекарство, ваше высочество, — прошелестел над ухом ехидный голос, и Амадео едва не выронил телефон.
Наскоро попрощавшись, он повернул кресло к стройному китайцу лет тридцати, который протягивал большую кружку какого-то варева.
— Что это? — он подозрительно принюхался. Пахло приятно.
Цзинь Тао выпрямился, улыбнулся уголками губ и довольно сощурился.
— Отрава. Чтобы ты долго не мучился. Мне, знаешь ли, надоело ухаживать за таким неблагодарным пациентом. Во сколько ты вчера лег спать?
Амадео едва не соврал, но пронизывающий взгляд предупредил его этого не делать.
— Около двух ночи. Но…
Улыбка стала шире. Тонкая рука нырнула за пояс белоснежного ханьфу — национального китайского костюма, другой одежды Цзинь Тао не признавал — и достала прямоугольную лакированную коробочку.