Параллельно я стал подкатывать к его супруге. Это было проще простого. Я ей предложил сбежать с его денежкой, а самого благоверного грохнуть. Как потом оказалось, братец тоже вынашивал такие планы: хотел меня пришить и выдать мое тело за свое. Не оригинально, но в его ситуации удобно. Эта мысль его посетила, когда банк начал шантаж. Вообще это была крайне мерзкая личность: мелочный, алчный, самовлюбленный.
Короче, когда подошло время, братец подготовил биту для выполнения своего плана. Он даже продумал где и как оставить наши отпечатки пальцев. Я делал вид эдакого дурачка, который на все готов ради обретенного родственника. Исполнить сам план было не сложно. Думаю, ты как эксперт, все знаешь.
Я опять кивнул. Я вообще все время кивал и помалкивал.
- Ну что ты, как немой, Вишневский, – сказал Владислав. – Не боись, я все расскажу, а тебя не обижу, пообещал ведь. Понимаю, что репутация у меня не безобидной бабочки, но и зря резать людей не буду. Ты, наверняка, читал мое дело. Видел там хоть одну напрасную жертву?
- Нет, действительно, не видел.
- Ну, вот. После того, как я родственника пришил, сел на его мотоцикл, супруга – в машину, разъехались, чтобы потом якобы встретиться в аэропорту. Но я ее догнал по дороге, остановил, сказав, что возникла одна сложность, и надо ее обговорить. Она меня боялась, старалась близко не подходить, но это ее не спасло.
- Зачем же вы ее так? – проговорил я с трудом.
- Как, так? – Домбровский был искренне удивлен вопросом.
- Расчленили, – пробормотал я.
- Хм, ну, в том, что останки найдут, я не сомневался, а вот в идентификации… Как удалось? – он искренне был удивлен.
- У нее родственники есть, дальние.
- Не знал. Иначе бы прятал получше. Ну, да ладно, это неважно. Границу я пересек без проблем, провернул вот последнее дело. Живу с мамой, езжу к детям. Понимаешь, я хочу им дать то, что мне недодал мой отец. Хотя, после того письма я стал о нем лучшего мнения. Меня уже ничто не изменит. Но, может, я смогу изменить другие жизни.
- А как вы маму сюда привезли?
- Я ее вывез еще до того, как начал работать с Левандовским. Она была не против. Я дал ей слово, что закончу дела в Польше и приеду. Она тогда так на меня посмотрела, что чуть не бросил начатое. Но мне удалось убедить ее, что я должен оформить все документы и только потом ехать.
Слушай, а как вы на меня вышли? Я, вроде бы, все предусмотрел.
- Фотография с родителями, – сказал я коротко.
- Мне казалось, что я ее забрал, – растерянно проговорил Домбровский.
- Вы ее забыли на шкафу в доме Левандовского.
- Нет. Не забыл. Это братец ее припрятал. Наверное, хотел потом шантажировать. Но я не удивлен. Но все равно, вам же надо было нас различить.
- Экспертиза показала, что организм Левандовского был изношен неестественным путем, а оба акушера-гинеколога, которые имели дело с вашим отцом, живы и все помнят.
- Ясно. Слушай, Вишневский, завтра твоя группа уезжает. Я понимаю, кем являюсь, но сделай одно дело для меня, пожалуйста. – Он говорил совсем по-другому, даже запинался слегка. Я очень удивился и посмотрел на него вопросительно. – Могила отца. Мама собиралась обратиться к тебе с этой просьбой, но постеснялась. Он похоронен на родине, мама не сказала, что он покончил с собой, чтобы его нормально похоронили. Я вот на бумажке написал.
Вот записка, пан полковник.
Мельчинский посмотрел в протянутую бумажку. Это был небольшой городок недалеко от Гданьска.
- И что, поедете?
– Да, – не задумываясь, ответил Вишневский. – Не для Домбровского, для Агнии. Мы с ней еще встречались, и она таки попросила меня об этом.
С того момента, когда эксперт начал рассказывать о разговоре с Владиславом, позади уже сидел Ковальский, которого Мельчинский вызвал почти сразу. Он не проронил ни звука и только теперь пересел поближе.
- Знаешь, Станислав, я предполагал, что его либо просто никогда не найдут, либо он пришлет какое-то письмо с рассказом о произошедшем.
- С чего ты так решил?
- А ты внимательно изучал его подвиги в молодости?
- Не особо. Меня интересовали другие вещи.
- Зря. Я тебе всегда говорил, что психологию преступника можно понять по его поступкам молодости и детства.
- Вообще-то, я тебя знаю, как профессора гнилых кишок, а не потомка Фрейда, – съязвил полковник. – Может, пояснишь?
- Понимаешь, все его поступки имели логичное объяснение: начиная от хулиганства, заканчивая аферами с алмазами. Он ими что-то доказывал. Когда я прочел письмо его отца, понял – кому и что. А рассказ Вишневского только подтвердил мое предположение.
- Лучше скажи, что со всем этим делать?
- Ничего.
- То есть?!