- Почти. Кусочек когтя черепахи и панциря лобстера.
- Он их грыз, что ли? – Уже от души засмеялся Мельчинский.
- А это уже твоя забота, узнать в каком из ресторанов восточной кухни подают черепаховый суп из черепахи целиком.
- Намек ясен. Еще какие «подарки» скрывались в чреве нашего бизнесмена?
- Явные признаки неправильного питания, страсть к алкоголю. Ему до прободной язвы оставалось всего ничего. Печень тоже изрядно устала от такой пахоты. Почки с песочком и драгоценностями. В общем, так себе экземпляр, не для витрины.
- Ценю твой юмор, док.
- Ну, а твои ищейки что нарыли?
- Вначале пробовали звонить по телефону – тишина. Отправил ребят. Таких, чтобы не бездарности, с профессиональным нюхом. Начали звонить в дверь, тронули ручку – открыто. Ребята, конечно, насторожились. Все сделали по инструкции: зашли, осмотрелись. Никого. Позвали – тишина. Домишко средненький по размерам, чуть больше этого. На первом этаже, в гостиной, нашли газеты, какие-то документы, видать, Левандовского.
- А вообще там был порядок?
- Этого ребята не говорили.
- Уточни. Еще что-то?
- На кухне пустая чашка из-под кофе, который пили недавно. Кстати, грязной посуды там не было.
- Странно, горничная пришла только утром и обнаружила тело. Вряд ли бы она кинулась до приезда скорой и полиции мыть посуду, - задумчиво проговорил профессор.
- Согласен. И вдова не могла за все время выпить одну чашку кофе. Хотя…
- Я так понимаю, пинкертоны на этом не остановились.
- Обижаешь. Ребята пошли наверх. Там две спальни и гардеробная. Одна из спален – гостевая: шкафы пустые, белья на кровати нет. Но и пыли тоже.
- Значит, горничная честно выполняла свою работу.
- Спорный вопрос. Ты же сам сказал, что она только пришла.
- Да, но мы не знаем, как часто она приходила.
Мельчинский задумчиво посмотрел на Ковальского.-
- Проверим. Так вот. Вторая спальня. Там – полный хаос. Разбросанные вещи: и мужские, и женские. Причем, не только сезонные. Фотографии каких-то домов, какие-то дизайнерские каталоги интерьеров. В гардеробной – то же самое.
- В гардеробных и спальнях часто ставят сейфы. Левандовский занимался бизнесом. У него должен был быть сейф.
- Про сейф парни не ничего говорили. После спален они спустились в гараж. Он был пуст. Зато были следы машинной краски на полу и на стене. Такое впечатление, что, когда машину парковали в гараже, перегазовали. Кроме того, в гараже обнаружился чемодан с женскими вещами для отдыха на море. И, что самое любопытное, мотоциклетный шлем, очень дорогой. А вот самого байка не наблюдалось.
- Слушай, я сейчас подумал: мы ведь звонили вдове не на мобильный, а на домашний телефон. Вероятно, покойнику он был нужен для работы. Если так, то там должен быть автоответчик.
- Вот за что я тебя люблю, дорогой мой потрошитель, так это за трезвый и здравый смысл. Завтра лично пойду туда с обыском.
- А дом опечатали?
- Конечно! Все как положено.
- А с соседями общались?
- Не успели. Поступил срочный вызов на массовую драку в порту.
- Как думаешь, наш клиент работал из дома или у него был офис?
- Слушай, Ковальский, я с тобой себя порой чувствую, как нерадивый ученик. Нет, офис не искали.
- Но, если он не вышел на работу, его должны были искать. Либо же там знали, что он не должен выйти на работу. Улавливаешь?
Мельчинский громко вздохнул, налил обоим вина и начал молча пить из своего бокала большими глотками.
Потом он откинулся на спинку кресла и долго смотрел на закат. Но при этом было видно, что не только закат видит полковник. Еще он о чем-то напряженно думал. Не об этом деле.
Память вообще такая хитрая вещь, которая вытаскивает различные моменты нашей жизни в самое неподходящее время. Сейчас вот, к примеру, она вытащила самое болезненное воспоминание полковника. Он - еще подросток, мечтает стать моряком, потому что море – это романтика, разные страны, есть что посмотреть, а потом рассказать. Ведь любой пайан хочет быть в центре внимания. Отец усмехается, слушая его восторженные планы, мать напряжена: она не хочет отпускать единственного сына.
В тот вечер они как-то особенно душевно сидели с родителями. Он вообще не был трудным подростком: никогда не грубил, не устраивал истерик, учился исправно, ходил с матерью в костел по воскресеньям. Отец не ходил, он не менял веры, но и не возражал. Сказал только однажды, что, когда будет нужно, Станислав сам сделает свой выбор. Когда они уже допивали чай и собирались идти с отцом смотреть футбол, в дверь постучали. Отец пошел открывать. Дальше парень только помнил страшные лица, крик ужаса матери, а потом он уже ничего не помнил. Он очнулся от криков соседей и воя серен. С трудом разлепив глаза от чего-то липкого, увидел отца и мать в неестественных позах, вокруг все перевернуто, потом крик: «Парнишка жив!». И он снова потерял сознание.