Но ничего не поделаешь, поговорить с Хью хотелось спокойно и обстоятельно, так что пришлось на пару часов пожертвовать спокойствием близких. Уже, выйдя от Макдермида и стоя на тротуаре перед его домом, Кэти с блаженной улыбкой набрала сообщение Гловеру:
«Устала, как собака, сегодня на приключения сил уже нет. С индейским приветом, К.»
Еще один звонок брату, и Кэти снова отключила айфон. Она действительно устала и на самом деле собиралась провести этот вечер в своей гостиной на своем замечательном ковре из джинсовых лоскутов. И еще ей требовалось собраться с мыслями и обдумать предложение, на которое не очень хотелось соглашаться.
Честно говоря, ей был больше по душе проект с серией интревью с военными, ветеранами войн в Афганистане и Ираке. Да, эти разговоры были мучительны даже для нее, не говоря уже о списанных по инвалидности парнях. Но, хоть и говорят, что на войне правда погибает первой, эта работа была честнее и даже чище многого, что приходилось делать журналистам.
Вот только за нее уже взялся Эдриан Броуди, тот самый одноклассник брата. И у него неплохо получалось, надо признать. Трудно сказать, что больше способствовало его успеху, тот ли факт, что к ветеранам обращался такой же как они брат по оружию, которого не утратившая своих амбиций бывшая империя наградила инвалидным креслом, но парни были с ним откровенны. Вряд ли хорошенькая девочка, не нюхавшая еще ни дерьма ни пороха, смогла бы завоевать их уважение и доверие.
Поэтому Хью предложил пока придержать амбиции и начать с дерьма. Дерьмо это в настоящее время пребывало в тюрьме города Рочестер и звалось Оливер Рэмзи.
- Какой еще Рэмзи? – Кэти невольно поморщилась при упоминании «профессии» Оливера.
- Вот так проходит слава мирская, - притворно вздохнул Хью. – Семь лет назад его имя, можно сказать, гремело. В определенных кругах, конечно.
- Не помню, - пожала плечами девушка.
- Конечно, - согласился Макдермид, - ты была еще маленькая и не интересовалась сутенерами. Все больше на учебу налегала, помнится.
- Хью! Ты отправляешь меня к сутенеру? – Смех победил возмущение.
- Бери выше, нашего Оливера можно было назвать художником своего дела. Это тебе не грязный поц, нелегально импортирующий в Англию румынок и украинок, чтобы потом подсадить их на наркоту и отправить на улицу. Наш клиент был птицей высокого полета.
А вот это уже было интересно. Кэти поставила свою чашку на стол и наклонилась вперед, не желая пропустить ничего из того, что Хью собирался сказать.
- Хочешь сказать, что он аристократ среди отбросов?
- Именно. И водил знакомство с самыми настоящими аристократами…
- Крррасавчик.
- … и с крупными бизнесменами…
- Везунчик.
- … и с политиками.
- Счастливчик.
- И все эти люди до сих пор у власти. Понимаешь, к чему я веду?
Кэти понимала. Через два года Рэмзи ждало освобождение, и на пенсию он пока не собирался. Он никого не сдал, не позволил ни журналюгам ни полиции добраться до припрятанного компромата и теперь рассчитывал на справедливую компенсацию своих потерь. Гарантией его здоровья и жизни должна была стать книга воспоминаний. А вспомнить Оливеру Рэмзи было что, уж поверьте.
- Ты понимаешь, что все эти люди не бросили своих привычек? Просто они нашли себе других поставщиков белого дерева. А так же черного и желтого.
- Понимаю…
- И сведения, которыми располагает Оливер дадут нам возможность начать расследование самостоятельно. Это хорошая сделка: ему книга, нам новый материал по его наводке. Все, что мы сможем раскопать сами, будет принадлежать нам.
- А Гловер в курсе?
Посвящать Индейца в эти раскопки говна мамонтов совсем не хотелось. Слишком велика была вероятность, что он попытается оттереть Кэти от такой работы.
- Ему я ничего не говорил и не скажу. Он близок со многими из этих людей, а, как известно, ворон ворону глаз не выклюет.
Кэти невольно подумала, а не был ли ее босс и сам клиентом Рэмзи? Не то, чтобы она была уверена в порядочности и, хе-хе, нравственной чистоте Гловера. Просто при его, как бы это сказать, способностях, вряд ли ему нужно было покупать женщин.
Кстати, о способностях… нет, сегодня она поедет домой. Надо сосредоточиться и укрепиться духом, прежде чем, зажав нос, ступить в расстилающееся перед ней бескрайнее море пороков человеческих.