— Конечно, Брайан. Это ваша прямая обязанность, — согласился с ним Захар. — Я бы даже сказал, основная.
— Вы зря шутите, юноша, — Золль почувствовал скрытую издевку. — Дело очень серьезное. Если меня не обманул мой калькулятор, то мы за три месяца заработали сумму, сравнимую с годовым бюджетом всего Союза. Неужели вы думаете, что это останется незамеченным нашими начальниками? Было бы сущим детством считать, что ваши способности не будут поставлены на службу…
— Брайан, я очень уважаю ваше мнение, — прервал я его, — но поверьте мне, я смогу объясниться с кем угодно. Так что давайте займемся своими делами и не будем морочить друг другу голову!
— Хорошо, Сардж, — быстро согласился Золль. — Тогда давайте считать, делиться и перемещать.
Они с Захаром сели за стол и принялись распределять прибыль, а я подошел к окну. Под зданием, напротив паркинга, остановился зеленый маршрутный автобус, талантливо переделанный в некое подобие уличного трамвая начала века — такие были только в Луисвилле. Из него выгрузились несколько чернокожих парней и, что-то разыскивая, стали оглядываться по окрестностям. Следя за их перемещениями, я вспоминал о будущем Брайана Золля.
Он появится в девяносто пятом. Мы станем уже достаточно известными «друзьями России», такими, каким был для СССР Арманд Хаммер, чью основную компанию Occidental Petroleum я собирался прибрать к рукам в следующем — 1988 году после памятного июльского взрыва на нефтедобывающей платформе. Акции станут стоить едва ли не меньше, чем будет денег на счетах компании. И каждый доллар с этих счетов нам достанется по 97 центов. Но и кроме долларов еще будут платформы, контракты, трубопроводы и нефтеперерабатывающие заводы. Хорошая сделка.
А Брайан Золль назовется полковником в отставке Игорем Васильевичем Лапиным. И попытается нас шантажировать историей о коммунистическом происхождении наших капиталов. Он останется последним, кто будет знать о ней. Что ж, Игорь Васильевич, поиграем. Но Бойд — наш.
Спустя неделю Золль-Лапин увез с собой те девять миллиардов, что выдал Кручина, и еще столько же, что добыли мы. Операция была завершена, и в нашем распоряжении осталось чуть больше десяти миллиардов.
Напоследок он передал нам контакты своих подобранных кандидатов на места номинальных держателей миллиардов — тех, кто гарантированно будет послушен и не начнет выступать с собственными инициативами. У каждого из этих людей был какой-нибудь скелет в шкафу, делавший их чрезвычайно сговорчивыми. Кто-то продавал наркотики, кто-то убил соседа, несколько человек укрывали свои доходы от налогообложения. Между ними нужно было распределить пакеты акций, счета… Постепенно, имитируя небывалый инвестиционный успех любого их предприятия так правдиво, чтобы они сами уверовали в свою исключительность — чтобы не только на фотографиях, но и в частной жизни выглядели миллиардерами.
Однако сразу заняться этими людьми мы не могли, нас тормозила невозможность полного контроля наших зиц-председателей. Десять миллиардов — очень большая сумма, чтобы отдавать ее в руки кому попало без надежных гарантий. Какое-то время они, конечно, будут лояльны, но обязательно попытаются присвоить чужое — они же не немцы, они американцы. И значит, следовало сначала создать механизм защиты наших интересов. Где-то взять надзирателя за каждым из этих людей, которому можно было бы доверять. Золль рекомендовал подобрать им телохранителей и бухгалтеров. Причем таких, с которыми они никак договориться не смогли бы в силу взаимной ненависти. Белому расисту — охранника из черных расистов и бухгалтера-мексиканца, голубому — гомофоба и противника абортов, религиозному фанатику — злобствующего атеиста и так далее. Такая мера, по его мнению, позволила бы держать наши миллиарды в относительной безопасности.
Читая год назад о таких состояниях, мы поражались их размерам и страшно завидовали, не понимая — куда можно потратить такие деньжищи?! Но теперь вдруг оказалось, что для чего-то серьезного средств все равно маловато. В банк за кредитом не сунешься — формально владельцы этих миллиардов черт знает кто… В общем, следовало серьезно задуматься о легализации бесчестно нажитых капиталов. Благо что примеров сверхбыстрого обогащения вроде незабвенных саг о Милкене, Риче, том же Эбберсе было по нынешним временам в избытке.
Наши девчонки, все пятеро, получили по сто тысяч премиальных и готовы были носить нас на руках, чем Захар пару раз и воспользовался, проехавшись по коридору. Он становился подлинно счастливым, лишь когда купался во всеобщем обожании. Все были довольны.