А теперь прислушайтесь к себе еще внимательнее. Если сейчас ваш внутренний голос пискнул: «Да и правильно, что мне морально, а то и физически „наподдавали“ в песочнице, кидаться песком нельзя!», похоже, вы в детстве сильно недополучили поддержки. И ваш внутренний критик – логичный продукт той среды, в которой вы выросли. Конечно, кидать песочком – весьма сомнительное занятие, но вряд ли вы это делали из-за того, что росли жутко плохим человеком. Просто интерес у ребенка часто затмевает смысл, и задача родителей – этот смысл объяснить. Внимание: объяснить, а не прокричать в ужасе. Возможно, вы мне прямо сейчас не поверите, но отчитывать вас нельзя никому. Ни странной бабуле в автобусе, ни продавщице в магазине, ни близкому, ни далекому. На каком основании? На том, что вам уже не 5 лет. И точка.
Мысль о том, что самый лучший ваш критик и советчик – это вы сами, скорее спорная, чем утвердительная.
Давайте еще раз. Во-первых, ваше критическое мышление никуда не денется и останется с вами. Вы сможете так же тестировать реальность и считывать контекст ситуации, чтобы не попасть впросак. Во-вторых, я не видела еще ни одного человека (и вы тоже вряд ли станете первым), который бы даже после многих лет терапии заявлял, что теперь он свободен от рецензий в свой адрес и что его внутренний критик пропал. Из своего опыта скажу, что в начале пути критик становится более заметным, ярким. Порой, что бы я ни сделала, например отказала коллеге или купила билет в кино, – все подвергается его жесткой оценке. А со временем его голос становится все мягче, приобретает не утвердительные, а вопросительно-заинтересованные нотки. И наша с вами задача – как раз прийти к этому.
Распознать и обезвредить
Может быть, жизнь Алины и была чем-то идеальным для окружающих, но не для нее самой. Замужняя молодая женщина, мама трехлетки, юрист в достаточно крупной корпорации, обратилась с чувством усталости, страхом от того, что не справляется в жизни. До прихода к психологу Аля, конечно, уже пыталась отдохнуть: записалась в бассейн, регулярно организовывала семейные выезды на природу, старалась больше спать, но принятые меры не помогали, а как будто сильнее высасывали энергию. Был и поход к психиатру, но выписанные таблетки пугали еще сильнее. Женщина была на грани отчаяния.
Мы начали с простого – возвращали внимание в тело, опознавали его потребности, чувства на разные ситуации. В процессе работы оказалось, что у Али есть жесткие установки, полученные в процессе жизненного опыта от родителей и близких (в гештальт-терапии их называют интроектами). Эти интроекты буквально встраиваются в психику, и отделить их как нечто чужеродное очень сложно. Встроенные установки начинают фонить в обычной жизни разными чувствами или потерей энергии.
В Алином случае много установок касалось ее работы.
– Карьера должна быть построена! – кричал голос в ее голове.
– Женщина обязана быть финансово независимой! – вторил ему другой.
– Свою работу нужно выполнять так, чтобы не было стыдно! – вещал третий.
Эти голоса имели место в жизни ее предков. Например, бабушка сбежала от мужа (алкоголика и буяна) в одном платье и с младенцем под мышкой. Женщине пришлось буквально выживать на улице и браться за любую грязную работу, чтобы прокормить ребенка. Как тут не бояться финансовой зависимости от мужа? Или прабабушка с прадедушкой, которые восстанавливали город и свою жизнь после войны. Работать нужно было, отрекаясь от себя, все на благо отечества и общества. Но это в прошлом.
Как же там во всем этом Аля? А ей после рождения ребенка хотелось больше времени проводить с дочкой, варить борщи любимому мужу и заниматься бытом. Строить карьеру ей вовсе не хотелось. Представляете, какое напряжение испытывала женщина с такой семейной историей?
Сначала Аля робко шептала, что листать новые рецепты в интернете ей гораздо интереснее юриспруденции, но внутри сразу же возражал пугающий страж. И тогда психика Али выбрала «сохраниться» – не делать ровным счетом ничего, ни кулинарить, ни работать. Жизнь давалась с трудом. Подавление гнева на обстоятельства отнимало все силы. Бассейн и вылазки выходного дня только усиливали чувство собственной никчемности.